Кто в спальне король? - Елена Щербиновская (2005)

— Когда позвонит твой Алан, скажи ему — пусть приходит в субботу к нам на обед, — сказала мама. — Папа с ним познакомится, посмотрит на него. И тогда мы вынесем окончательный вердикт.

Я была счастлива, что все так обернулось, поскольку вердикт, как я поняла, родители уже вынесли. Просто мама, конечно, была немного шокирована нашим утренним появлением и не хотела так, сразу, сдавать позиции. Разговор закончился на удивление мирно, и я тут же побежала все докладывать Таньке.

В субботу Алан появился у нас в доме в парадном бархатном костюме и белой рубашке и был настолько красив, что мне невольно вспомнились мамины слова. И даже стало немного страшно. Но Алан был так нежен и ласков со мной, что возникшее ощущение тут же прошло. Он преподнес маме цветы, отцу бутылку хорошего коньяка, а Таньке «Алису в Стране чудес» в очень хорошем издании. Я же получила от него тайный поцелуй в прихожей.

Обед, как пишут в газетах, прошел в дружеской атмосфере. Папе Алан понравился, я сразу поняла это по его лицу. Танька от него была просто в восторге, пыталась с ним вести светскую беседу о литературе, на что Алан живо откликнулся и стал охотно высказывать свое мнение о ее любимых книгах. Мама сдержанно улыбалась и почти все время молчала. Примерно через два часа все вышли нас провожать. Алан взвалил на плечо свою огромную сумку, набитую моими шмотками, я поклялась еще раз, что обязательно буду звонить каждый день, и мы с ним вдвоем отправились в свою новую, неведомую и прекрасную жизнь.

Что было дальше? По ночам — безумная любовь и нежность, фантастические планы на будущее, нескончаемые разговоры об искусстве, а днем все тот же институт, изредка — походы в мастерские к друзьям. Как ни странно, у нас даже деньги какие-то были, Алан умудрялся еще где-то подрабатывать, так как считал теперь себя семейным человеком, обязанным заботиться о своей нежной половинке. Когда я спрашивала, как ему удается зарабатывать, он только отмахивался — не бери в голову, это моя проблема.

— А на что вообще живут художники? — продолжала я допытываться.

— По-разному, — ответил Алан. — Кто-то дворником работает, кто-то в булочной батоны грузит. А некоторым особенно повезло — книжки иллюстрируют.

— А ты? Книжки иллюстрируешь или батоны грузишь?

— Какая же ты любопытная! — Алан обнял меня и поцеловал. — Но если уж так хочешь знать — я портреты за деньги рисую. Правда, работа не постоянная, но прожить можно.

— А Арсений Сухарев? — почему-то вспомнила я.

— Арсений? Он старые иконы реставрирует. Работа кропотливая, копеечная, зато не противоречит его убеждениям. Он человек верующий.

То, что он сказал о Сухареве, мне тогда показалось странным. Ни в нашей семье, ни среди наших знакомых никто в бога не верил (во всяком случае, я так думала) и о религии никогда не говорили. В те годы это вообще было не очень принято. И вдруг — верующий человек, да еще художник.

— Наверное, поэтому у него и картины такие, — сказала я.

— Съездим как-нибудь к нему в гости, если хочешь, — предложил Алан. — Он за городом живет, но недалеко.

Я, конечно, согласилась и спросила, просто из любопытства, которое давно искушало меня:

— Алан, а что у него с Тамарой?

Алан посмотрел на меня каким-то непривычным, жестким взглядом и ответил довольно холодно:

— Понятия не имею. Меня не интересует чужая личная жизнь!

Я растерялась и расстроилась, не понимая, почему мой вопрос вызвал у него такую реакцию.

— Ты что сердишься? — спросила я. — Что я такого сказала?

— Ничего, — так же резковато ответил Алан. — Ровным счетом ничего! Просто я не люблю проявлений женского любопытства.