Сладкая месть - Джейн Кренц (2020)

– Вот проклятье! – пробормотал он.

– Да, я вас понимаю, милорд. Несколько шокирует, когда об этом начинаешь размышлять подобным образом, правда? Но нам, несомненно, нужно задуматься. И признаюсь, именно мысль о том, как мы будем любить и лелеять наших собственных детей, заставила меня понять: вы не можете желать зла внучке Канонбери или внуку Пеппингтона. Жестокость вам не свойственна, милорд. В глубине души вы благородны и великодушны, я-то знаю.

Саймон молча смотрел на Эмили. Он понимал, что ему следовало бы сделать ей хорошее внушение, чтобы она не смела касаться его деловых проблем, но, похоже, был не в силах отогнать видение своего сына у нее на руках.

– Как вы думаете, у нашего сына будут ваши глаза? – медленно произнесла Эмили, словно прочтя его мысли. – Я представила сейчас, как он будет бегать по дому. Неугомонный и озорной. Вы станете учить его своим приемам борьбы, как учите сейчас моих братьев. Мальчики обожают подобные вещи.

– Я полагаю, мне пора, – тихо сказала Араминта поднимаясь. – С вашего позволения.

Саймон едва заметил, как удалилась гостья. Когда за ней тихо закрылась дверь, он понял, что все еще смотрит на Эмили, представляя ее с темноволосым золотоглазым младенцем у груди. Или, пожалуй, с зеленоглазой рыжеволосой малышкой.

– Саймон? – Эмили вопросительно заморгала.

– Прошу прощения, но, кажется, кое-какие дела требуют моего внимания в библиотеке, – рассеянно произнес Саймон, вставая со стула.

Двадцать три года он цеплялся за прошлое. Это давало ему силы, волю, стойкость. Но он осознал наконец, что в тот день, когда женился на Эмили, он уже ступил в будущее, хотел он этого или нет.

Тем же вечером, входя в один из своих клубов, Саймон все еще пытался отогнать видение – Эмили, окруженная их детьми. Он все еще чувствовал неловкость и странную неуверенность в собственных намерениях.

По велению судьбы первыми, кого он увидел в клубе, оказались Канонбери и Пеппингтон.

Перед Саймоном вдруг возникли образы глупой внучки Канонбери, падающей в обморок на балу, и серьезного юноши Пеппингтона, постигающего науку управления земельными угодьями. С глубоким вздохом он направился к двум своим заклятым врагам.

Без дальнейших размышлений Саймон сделал Канонбери и Пеппингтону предложение о продаже канала… Огромное потрясение, отразившееся на лицах обоих джентльменов, принесло ему чрезвычайное удовлетворение.

Канонбери поднялся с болезненной медлительностью.

– Весьма признателен вам, сэр. По моим сведениям, еще совсем недавно у вас были другие намерения – намерения, которые погубили бы Пеппингтона и меня. Можно спросить, что заставило изменить решение?

– Это не какая-то уловка, нет, Блэйд? – подозрительно спросил Пеппингтон. – Последние полгода вы держали нас на грани катастрофы. С чего бы вам отпускать нас теперь?

– Моя жена не устает повторять, что я благороден и великодушен по натуре. – холодно улыбнулся граф.

Канонбери порывисто сел и взял свой бокал портвейна.

– Понимаю.

Пеппингтон пришел в себя от изумления настолько, чтобы смерить Саймона изучающим взглядом.

– Странные создания жены, не правда ли?

– У них, определенно, есть тяга к усложнению жизни мужчин, – согласился Саймон.

Пеппингтон задумчиво кивнул:

– Благодарю вас за великодушие, сэр. Мы с Канонбери прекрасно понимаем, что не заслужили его. Двадцать три года мы… оказались не на высоте.

– Мы в долгу перед вами, Блэйд, – пробормотал Канонбери.

– Нет, – сказал Саймон. – Вы в долгу перед моей женой. Постарайтесь не забывать этого.

Граф повернулся и зашагал прочь от двух стариков, которых ненавидел в течение двадцати трех лет.

Он вышел в ночь, смутно почувствовав, как его отпустила какая-то тяжесть. Ему стало легче, свободнее, спокойнее, словно он развязал старую ржавую цепь и высвободил какую-то частицу себя, долгие годы томившуюся в плену.