Гнев и радость - Дженнифер Блейк (1994)

Не стоило также исключать той возможности, что Джулия под влиянием обстоятельств драматизирует ситуацию. Это было ей несвойственно — находиться в постоянном напряжении и раздражении. С другой стороны, вокруг нее была такая обстановка. Аллен твердо считал, что она должна передать права режиссера своему отцу или хотя бы поделиться с ним этими правами, — это ее огорчало и раздражало. Огорчала ее и мысль о том, что многие члены съемочной бригады имели свои личные причины быть недовольными ею. Она привыкла к спокойной, расслабленной и доверительной атмосфере на съемочной площадке. Она привыкла дышать воздухом творчества и созидания, когда на первом плане стояла задача сделать фильм! А сейчас все было заражено ревностью и недовольством.

Она устала от всех сомнений, затяжек, ей хотелось полностью погрузиться в свою картину, забыв обо всем на свете, но что-то внутри нее не давало этого сделать и призывало ждать новых неприятностей.

По потолку побежали желтые тени — это означало, что подъехала машина. Спустя секунду она услышала бормотание мотора «мазератти» у самого дома. Затем двигатель смолк и хлопнула дверца.

Наступила долгая пауза. Джулия поудобнее устроилась на подушке и принялась слушать. Она ожидала, что Рей войдет в дом через фронтальную галерею. За прошедшие недели она с безошибочной точностью научилась различать практически все звуки в доме. Против ее ожидания шаги послышались со стороны задней галереи. Затем раздался тупой удар и негромкое проклятье. Джулия догадалась: Рей в темноте наткнулся на одно из кресел-качалок. Хотя… На галерее не должно быть настолько темно, чтобы не заметить такой большой предмет на пути…

Его шаги снова застучали по полу галереи, приближаясь к ее двери. Затем все стихло — он остановился у ее спальни.

Через минуту Джулия снова услышала звук шагов. На этот раз он удалялся. Спустя некоторое время раздалось тихое, протяжное напевание какой-то мелодии и звуки каджунского наречия. Пение было настолько тихим, что явно предназначалось только для хозяина. Слова было трудно разобрать, время от времени они прерывались и сменялись обыкновенным мычанием. Джулия покачала головой и коротко улыбнулась самой себе: в это было трудно поверить, но, похоже, что Рей напился.

На это стоило поглядеть.

Она поднялась с постели, накинула свой тонкий шелковый халат, повязалась пояском вокруг талии и отыскала домашние туфли. Не включая свет, она на ощупь подошла к двери спальни, повернула ключ в старом замке и открыла дверь. Просунув сначала только голову, она стала осматривать галерею. Рея нигде не было видно. Вдруг раздался какой-то приглушенный звук в правом конце галереи, как будто кто-то вдохнул в себя воздух. Она посмотрела в ту сторону.

Рей шагал по перилам. На нем были только шорты и рубашка с рукавами, закатанными до локтей. Пуговицы на ней были расстегнуты и тело обнажено. Босыми ногами он медленно наступал на деревянную поверхность перил, раскинув при этом руки далеко в стороны, как канатоходец. В его медленных движениях ощущалась какая-то неосознанная грация, хотя и видно было, что стоит он нетвердо. Он прошел, наконец, до следующей квадратной колонны, повернулся и направился в обратную сторону.

Булла рядом не было. Джулия предположила, что Рей подкинул его до мотеля. Она подождала, пока Рей окажется напротив нее, рядом с колонной, и сказала:

— И что ты тут делаешь?

Он споткнулся, отчаянно забалансировал руками и ухватился за колонну впереди себя. Прислонившись к ней грудью, он повернул к ней свое лицо.

— А ты что? — с упреком и как-то жалобно спросил он.

— Любопытство привело, — ответила она.

Он взглянул на нее при свете звезд и уличного фонаря, который стоял где-то перед домом. Если ее слова и имели для него какое-то значение, он этого ничем не выдал. Его глаза, как и всегда, светились пониманием, но на этот раз чувствовалась еще и меланхолия, и даже что-то более серьезное.