Призраки озера - Карен Робардс

– Ты?.. – Оливия взглянула на тетушку, затем недоверчиво улыбнулась. – Не могу поверить… После того, как я… После моего отъезда… Спасибо. Спасибо, что сберегла фотографии мамы. – Она снова посмотрела на фото, потом на Келли. – Ты знаешь, мне необходимо было увидеть их.

– Оливия, может, ты присядешь и посмотришь их вместе с Келли? – Кейт поднялся, освободив для нее кресло-качалку. Оливия хотела возразить, но он лишь отмахнулся: – Неужели ты думаешь, что я доверю приготовление обеда Марте, как бы хорошо к ней ни относился? Не забывай, я ведь гений кулинарии.

Он явно шутил, но Оливия уловила в его словах серьезные нотки. Она вспомнила, что Кейт учился на шеф-повара и познакомился с Дэвидом, когда они работали в одном из ресторанов Нью-Орлеана – один официантом, другой поваром.

Кивнув на освободившееся кресло, Кейт исчез в доме, оставив Оливию заниматься тем, чем ей заниматься не хотелось: изучать старые снимки и погружаться в воспоминания, связанные с ее матерью.

Она не была к этому готова. Это стало ясно, потому что один лишь взгляд на фото матери вызывал боль.

Через силу она нагнулась к коробке, извлекла из множества фотографий одну, в серебряной рамке. Свадебное фото: мама в подвенечном наряде цвета слоновой кости с букетом розовых орхидей и фрезий. Рядом с ней Джеймс Арчер – высокий, светловолосый, красивый, в темно-синем костюме с орхидеей в петлице, лучезарно улыбающийся в камеру. На ковре у их ног – малышка в розовом платьице, белых башмачках и с веночком из мелких розовых цветов на темных коротких волосах.

Эта малышка – она, Оливия.

В слепящем озарении Оливия вспомнила: когда-то эта фотография красовалась на почетном месте – ночном столике у кровати матери, и снова ей стало не по себе.

– Ты знаешь, что Селена познакомилась с Джеймсом, когда работала в «Боутуорксе»? – простодушно напомнила Келли.

Не в силах вымолвить ни слова, Оливия лишь покачала головой. Фотография в руке вдруг показалась на удивление тяжелой. Положив ее на колени изображением вверх, Оливия откинулась на плетеную спинку кресла. Она вспомнила ту спальню, расположенную наискосок через холл от детской, точнее, бывшей детской, в которой сейчас спала Сара. Спальня родителей была на другой стороне, и Оливия частенько прибегала к ним по утрам, прыгала в их постель и удобно устраивалась между ними. Мама обнимала ее, а отчим смеялся…

Стены в спальне были выкрашены в розовый цвет – ее любимый. Сара тоже любит этот цвет. Наверное, и мама его любила, иначе зачем бы она оформила комнату, которую делила с мужем, в женственно-розовые тона.

– Точно-точно. Она из Гранд-Кейлоу, видишь ли.

Келли нахмурилась. Лицо Оливии было обращено к ней, она прекрасно видела тетушку, но казалось, будто смотрит на нее сквозь стекло. По-прежнему сидя в кресле, откинувшись на спинку, Оливия сложила руки на коленях, едва касаясь фотографии. Она ощущала странную слабость, казалось, что малейшее движение, потребует от нее неизмеримых усилий. Наверное, еще и бледна, как смерть.

– Ты хочешь послушать, как все было. Оливия?

Усилием воли Оливия заставила себя пошевелиться, склонившись над снимком. Мама казалась такой юной, на несколько лет моложе, чем она сейчас. Оливия так мало о ней знала…

«Ливви и я». Слова с оборота снимка вертелись в голове, звучали так по-домашнему, так уютно. Уютной была и вся их с матерью жизнь. Исполненной веселья, тепла и любви.

Внезапно кольнуло сердце. Хотя острота воспоминаний и была утеряна, эмоции, которые они вызывали, пробивались наружу неудержимо и властно.

– Ну, конечно, хочу, – отозвалась. Она должна все знать. Ей вдруг стало крайне важно узнать все, что только можно, о прошлом матери.

Келли кивнула и приступила к рассказу: