Тигриные глаза - Ширли Конран

К черту этого Талбота. Ему не удастся запугать ее. На самом же деле… Плам на негнущихся ногах пересекла роскошный мраморный холл отеля, подошла к портье и попросила снять свой заказ на прямой рейс до Лондона, заменив его рейсом через Париж.

Глава 13

Плам позвонила Лулу из вестибюля отеля, но никто не ответил. «Почему?» — лихорадочно соображала она. В Лондоне сейчас три часа ночи, а телефон у Лулу рядом с кроватью. Официальный ленч и поездка с Отто в «Ягуаре» давали себя знать, и она решила пройтись, чтобы немного успокоиться.

На Бридж-стрит она остановилась у огромного окна картинной галереи. За окном женщина в шелковых шортах, стоя на коленях, доставала из коробки фигурки каких-то животных. На одной из стен галереи висела большая абстрактная картина, вся в желтых и розовых тонах. Вместе с легкостью, веселостью и беззаботным очарованием в ней были также уверенность и какая-то основательность. Плам увидела, что замысел автора скрывает в себе еще одну сторону, которая рассказывает свою таинственную историю, и почувствовала, что картина притягивает ее и несет в себе послание, предназначенное для нес. Она толкнула входную дверь.

— Это картина Эмили Кнуоррей. Ей восемьдесят лет, она стала заниматься живописью всего три года назад. — Женщина в шелковых шортах опять присела на корточки. — Такой была пустыня, если смотреть на нее сверху, во «Времена Мечты», когда, по мнению аборигенов, возникла Австралия.

— А что несет в себе подтекст?

— Как бы вы смогли разглядеть пути песен? Это сеть невидимых маршрутов, покрывающая эту страну. Для каждого маршрута есть своя таинственная и священная песня, которую аборигены поют, когда идут поклониться своим предкам и своей земле. — Она встала и стряхнула пыль с колен. — Больше я не могу ничего сказать. Мы с вами никогда не узнаем, о чем эта картина.

— Я вижу, что эту картину писал счастливый человек. Сколько она стоит?

— Десять тысяч долларов, — рассмеялась женщина. — Множество белых, которые с насмешкой относятся к неграмотным аборигенам, просто немеют, когда слышат, какие музеи хотят приобрести их картины.

— Я покупаю ее. — Плам знала, что Бриз на ее месте не преминул бы поторговаться. — И мне бы хотелось встретиться с художником.

— Это невозможно. Эмили живет в Утопии, а это далеко — в Северной резервации.

— Я не прочь слетать и в Северную резервацию.

— Вам не разрешат. Резервация для того и есть, чтобы никого туда не пускать и чтобы аборигены могли жить так, как жили до появления белых. Они охотятся, ловят рыбу, собирают съедобные коренья, а затем рисуют, занимаются резьбой по дереву или плетением-По вечерам они поют и танцуют.

«Что же, — подумала Плам, — разве это не идеальный образ жизни для Эмили?»

Облегченно вздохнув, Плам свернула в прохладу голубовато-зеленого Ботанического сада. Сняв туфли, она побрела среди субтропических деревьев с листвой цвета нефрита, малахита и всех других оттенков зеленого, кроме разве что гуммигута, да чуточку резкого цитрина, которые можно было бы противопоставить зеленому золоту.

…Но мысли все время возвращались к Лулу, и ее тревога росла.

В 1984 году, вскоре после того, как Плам с Бризом решили, что им ничего не остается, как только заключить брачный союз, Плам, услышав звонок, открыла дверь и увидела на пороге плачущую Лулу. Схватив коробку салфеток, она торопливо провела ее к внутреннему лифту.

В студии Плам Лулу долго разглядывала в зеркале свои немытые волосы и пожелтевшее лицо-Все, что осталось от Лулу, — горько сказала она. — Кокаин определенно не способствует здоровому цвету кожи.

— Как это случилось, Лулу?