И скоро день - Барбара Мертц

Когда мы наконец обнаружили Анджело, он пил кофе с таким видом, как будто ему за это платили. Вероятно, при его занятости ему требовался не один галлон этого тонизирующего напитка. Когда он увидел меня, его лицо не то чтобы просияло, скорее, оно несколько прояснилось.

— О! — произнес он вместо приветствия. — Ваш приятель наконец объявился.

Мы с Дэвидом переглянулись: он явно ничего не понимал. Я решила, что сейчас не время объяснять ему что-либо. Я просто доброжелательно представила их друг другу. Профессорское звание не произвело ни малейшего впечатления на Анджело, в конце концов, его брат был полицейским.

Затем я спросила у Анджело о письме, которое оставляла ему. Анджело прижал руку к груди, точнее к карману рубашки.

— Оно прямо здесь, синьорина. Оно всегда у меня рядом с сердцем.

— Вы можете отдать его мне, Анджело. Я очень признательна вам за все, что вы для меня сделали.

— Вы собираетесь забрать его? Вы не хотите, чтобы я его отправил?

— Нет. Но я все равно благодарна вам за вашу помощь.

Его физиономия приобрела бессмысленное выражение. Он явно обдумывал мои слова. Спустя какое-то время он пришел к какому-то определенному решению; я не собиралась спрашивать, что он там надумал — мне это было совершенно неинтересно. Он кивнул.

— О конечно. Теперь, когда прибыл ваш приятель...

Он передал мне письмо. Оно имело весьма потрепанный вид. Анджело, похоже, не кривил душой, говоря, что постоянно носил его «рядом с сердцем».

Дэвид предложил мне выпить по чашечке кофе прямо здесь. Анджело моментально обслужил нас, но, когда мы уже собрались присесть за столик, он неожиданно обратился к Дэвиду.

— Это слишком дорого стоит, а вкус кофе не меняется от того, пьете вы его сидя или стоя. Так зачем же переплачивать за несколько минут сидения?

Затем они вступили в оживленную дискуссию, в то время как я переминалась с ноги на ногу и тщетно пыталась уловить хоть одно знакомое слово. Я не могла винить Дэвида в том, что он старался разузнать как можно больше о письме, но некоторые слова, которые мне все-таки удалось разобрать, показали, что беседа ведется на иную тему, не имеющую ко мне ни малейшего отношения. Мы дружески расстались с Анджело, отсалютовав ему на прощание, и он, молитвенно сложив на груди руки, принялся уверять меня, что, если я вдруг надумаю опять доверить ему секретное послание, он будет просто счастлив помочь мне.

На обратном пути нам пришлось прорываться сквозь безумное движение машин, а когда мы проезжали через площадь Независимости, Дэвид неожиданно помахал рукой полицейскому, одетому в белоснежную форму регулировщика, стоявшему на крошечной невысокой платформе посреди этого хаоса.

— Это брат Анджело? — поинтересовалась я.

— Почему вы так решили?

— Я уловила несколько слов из вашей беседы. Анджело очень гордится своим братом-полицейским.

— В этом нет ничего удивительного. Но его брат не уличный регулировщик, он уважаемый детектив, сыщик.

Вероятно, это и объясняло то рвение, с которым Анджело занимался секретными поручениями. Но ведь Дэвид поприветствовал именно этого регулировщика. Я решила уточнить.

— Вы всегда машете рукой регулировщикам?

— Просто так случилось, что я немного знаком именно с ним, — весело ухмыляясь, ответил Дэвид. — Весьма скромная попытка разобраться в правилах уличного движения... Я всегда стараюсь подружиться с полицейскими, с которыми мне, может быть, придется столкнуться. Нельзя заранее предугадать, когда тебе может прийти на помощь человек, облеченный властью.

Добравшись до виллы, мы обнаружили, что ворота заперты. Дэвиду пришлось остановить машину.

— Что мы теперь будем делать?

— А как обычно вы поступаете в подобной ситуации?

— Прохожу другой дорогой, естественно. С северной стороны есть еще одна калитка, там можно проехать на мопеде.

— Смотрите! — Я указала на кусты.