Торговка - Дарья Истомина (2001)

— Ну, Лор, колись, что там еще на вашей территории? — не выдержала я.

— Тебе надо срочно повидать мать, Маша, — сказал он, помолчав. — Долли не решается тебя позвать. Но я думаю, пора! Мутер очень плохо, Мэри… Очень…

— Болеет, что ли? Или просто любовь к дочурке пробудилась? Не поздно ли?

— Сама увидишь! Ну я прошу тебя…

— Ладно, раз ты просишь… — подумав, согласилась я.

Он заторопился к метро, а я забрала Гришку, села в «гансика» и покатила к центру, вспомнила по дороге, как впервые увидела Ванюшина-сына.

Как-то в одиннадцатом классе перед контрольной по физике мы с девчонками сдували друг у друга шпаргалки. Ко мне подошел одноклассник и сказал:

— Корноухова, тебя какой-то чумовой «ботаник» спрашивает…

Ему было тогда лет тринадцать, но выглядел он совершенно невероятно — такой тоненький, как тростинка, юный джентльмен в безукоризненном, «под взрослого», сшитом на заказ синем костюме, накрахмаленной рубашке со строгим галстуком, начищенных до сияния башмаках и с черным зонтиком-тростью под мышкой. У него была худая мордашка без признаков румянца, строгие очки и гладкая прическа с пробором. В руках он держал букетик ландышей. От наших расхристанных охломонов этот мальчик отличался разительно.

Он ждал меня на баскетбольной площадке и неодобрительно косился на лакающих пиво бугаев из моего класса, которые считали себя уже взрослыми.

— Вы Маша? — осведомился он, поклонившись.

— Ну? А ты что за чудо-юдо?

— Ванюшин Велор Сергеевич. Я полагаю, что нам пора с вами познакомиться.

— Ну и кликуха! — изумилась я. — Чего это такое? Велюр?

— Велор, — аккуратно поправил он меня, поморщившись, и объяснил, что означает его имя. — Впрочем, — добавил он, — можете меня называть Лорик. Но лучше — Лор.

— Дальше что?

— Я бы хотел называть вас Мэри, — оглядев меня, сказал он задумчиво. — Маша — это же примитив…

— Как ни назови, мне все едино… Что еще? Он вручил мне ландыши.

— У вас найдется полчаса? Посидим в кафе, Мэри? Ландыши мне, если честно, дарили первый раз в жизни.

— Посидим, Лор. — Мне было интересно, с чего он меня отыскал. — Но платишь ты! Я пустая.

Вскоре я лакомилась пломбиром в кафушке неподалеку от школы, а Лорик важно посасывал пепси под пирожное и признавался, что нашел меня самостоятельно, мутер об этом ничего не знает. Я поняла, почему он называл Долли «мутер». Чтобы не называть мамой. А «мутер» — это не всерьез, что-то среднее между матерью и мачехой. Явился он исключительно из-за того, что до экзаменов на аттестат зрелости осталось не так много времени, а мутер проговорилась, что у меня затык с математикой. Откуда она это узнала, я понятия не имела. Но это была жестокая правда.

В общем, Лорик предлагал мне суровую мужскую руку дружбы для подготовки к экзамену. Потому что уже в своем седьмом классе учился по математической программе первого курса МГУ.

— Это Долли тебя послала? — психанула я.

— Еще чего… Просто интересно… И потом, разве мы чужие, Мэри? Предки, что они понимают? Но у нас же своя жизнь, правда?

— Ну-ка давай разберемся, кто ты мне, а кто я тебе… — Брата у меня сроду не было, впрочем, сестры тоже, а Лор мне показался любопытным пацаном.

Мы разобрались. Его настоящая мать умерла родами, и он ее никогда в жизни не видел. Долли ушла к своему конструктору, когда Лорику было два года, а мне шесть. Вот если бы его родила моя Долли, то мы были бы единоутробными братом и сестрой, а так мы просто друг дружке седьмая вода на киселе, то есть просто чужие. И он даже может жениться на мне, когда вырастет. Если я это безобразие допущу. Но поскольку у нас условно общая мутер, то это делало нас уже не совсем чужими, так что с некоторой натяжкой можно было считать, что у меня появился некий полубрат, а у него полусестра.