Крик ворона - Дмитрий Вересов

Через полчаса взрослые сидели за столом и допивали по третьей чашке, заедая чай Таниными вкусностями. Нюточка в новеньком спортивном костюмчике от Лякоста — не обманул крокодильчик и вправду прислал подарок со своим портретом — устроилась на ковре под елкой и нянчила привезенную Таней белокурую Барби в золотистом газовом платье. Таня поначалу лишь отвечала на вопросы, коротко и не очень охотно, но постепенно разошлась и рассказывала, увлеченно, с юмором, о своем волшебном приключении: о съемках и их участниках, со многими из которых она успела за эти четыре месяца сдружиться, о Словакии и Чехии, о Вене, Париже и замках Луары — в одном из этих замков, «не сумев арендовать Версаль», Биляк снимал самые роскошные интерьерные сцены.

— Честно говоря, все это можно было ничуть не хуже снять и в самой Чехословакии, — говорила Таня. — Там есть прямо-таки сказочные дворцы, особенно в Праге. Но Иржи мужичок ушлый. Спасибо ему — и мир посмотрела, и валюты подзаработала.

Павел с некоторым страхом посмотрел на нее.

— Ты что, сюда привезла?

— Не все, но привезла.

— А разрешение у тебя есть? У нас с этим знаешь как строго! Особенно сейчас. За валюту и посадить могут.

— Господи, бред какой! Я уже и отвыкать начала... Да, какую-то бумажку мне выдали.

— Не потеряй, — сказал Дмитрий Дормидонтович. После чаю он потянулся, зевнул и пошел спать. Павел пытался загнать в постель и Нюточку, но та так посмотрела на него, что он моментально оставил все поползновения и понес подогревать чайник. Потом Таня продолжила свой рассказ. Павлу пришлось подниматься еще дважды — выключать гнусно загудевший телевизор, завершивший вещание до утра, и в третий раз ставить чайник.

— Уф, — сказала Таня, откинувшись на спинку кресла. — Наелась-напилась на десять лет вперед... Знаешь, что-то спать совсем не тянет. Сюда ехала, думала, не утерплю, бухнусь в койку и придавлю часиков дцать. А вот отлетело. Но и подниматься нет сил. Слушай, давай прямо здесь покурим — никто ведь тут спать не будет.

— Только ведь при Нюточке...

Оба дружно посмотрели на Нюточку. Та мирно спала, пристроив голову на поваленного ватного Деда Мороза и сжимая в руках Барби. Павел осторожно взял дочку на руки и отнес в детскую.

— С завтрашнего дня укладывать буду я, — сказала Таня, когда он вернулся в гостиную. — Знаешь, там мне ночами грезилось, как я ей колыбельную пою, лобик глажу... а потом иду к тебе, ныряю под одеяло, прижимаюсь и... Ты что куришь?

— «Опал», — сказал он.

— Давай. — Она махнула рукой. — У меня еще хуже, «Казино» называются, типа нашей «Примы». Я там хоть и избаловалась, ко многому хорошему привыкла, чего здесь нет, а вот от сигарет хороших отвыкла. Все лавки ими завалены, какими хочешь, но очень дорого, совестно покупать было... Ой, слушай, я ведь совсем про подарки забыла, у меня в чемодане — тебе, отцу, Нюточке, Беломору кое-что...

— Хорошо, что оные последние нас не слышат, — сказал Павел, пуская в потолок струйку дыма. — А мы и до утра дотерпим. Лениво как-то.

— Ох, не говори! — Таня сладко потянулась. — Мне теперь долго лениться можно. До двадцать пятого марта.

— А потом?

— А потом обратно к станку. Замок к тому времени починить должны. А если и не починят, Иржи будет натуру снимать. Там конец марта — уже полная весна, не то что здесь.

— Значит, на два месяца только?

— На два с половиной. Но к июлю должны закончить. Вернусь — и опять поедем к морю.

— Не поедем, — сказал Павел. Таня обеспокоенно посмотрела на него, потом стукнула себя пальцем по лбу и улыбнулась.

V

— Что, неужели то самое?