Крик ворона - Дмитрий Вересов

— Ну, про декорации понятно. Горы, палатки, спальники, рюкзаки, молотки. Природа. Тяжелая физическая работа — она ведь только для тебя и, может, для твоих аспирантов, немножечко умственная тоже, а для других... В таких обстоятельствах человек помимо воли становится грубее, что ли. Во всяком случае, не очень следит за хорошими манерами. А твои прямо из кожи вон лезут — все по имени-отчеству, да «пожалуйста», да «будьте любезны».

Павел усмехнулся.

— Так это они перед Лимонтьевым выделывались. Начальство как-никак.

— Фомича твоего я еще понимаю, — продолжила Таня, — он из тех, кто любому начальству попу лижет, на том и поднялся, наверное...

Павел вспомнил характеристику, данную Фомичу Лимотьевым, и вставил:

— Это он образ такой создает. В интересах дела. А так — золотой мужик.

— Может быть. А вот остальных я совсем не пойму. По рожам ведь видно, что в обычной жизни они совсем другие. Заметил, каким поставленным движением этот Рыбин банки с пивом открывал? Будто всю жизнь только баночным «Коффом» отпаивался, а его ведь в наших магазинах не больно-то продают. А Кира? Когда я консервированную спаржу вынула, даже не спросила, что это такое. И джинсы у нее настоящий «супер-райфл», а не польский, как у меня...

— Что ж ты хочешь — как-никак столичные ребята.

— Не просто столичные... Помнишь, мы мои чеки зимой отоваривали? Примерно такие ребята там и околачивались, купить-продать предлагали.

— Ну ты, мать, даешь! Тебе бы романы Юлиана Семенова писать! — весело отреагировал Павел. Но на сердце неприятно защемило.

— Просто я очень тревожусь за тебя, вот и напридумывала всякой чепухи, — виноватым голосом сказала Таня. — Ты только не сердись на меня, ладно?

— Ладно, — сказал Павел, прижал к себе и поцеловал. — А ты не бери в голову. Мне вообще-то плевать, чем они там занимаются в свободное от экспедиции время. А здесь к ним никаких претензий нет.

До самого прощания в аэропорту Таня уговаривала его не принимать ее болтовню всерьез. Но уж как-то слишком настойчиво уговаривала — видно, его хотела успокоить, а убедить себя в несообразности своих подозрений так и не сумела. В результате и Павла не убедила. Он всю ночь проворочался с боку на бок и в семь утра выписался из гостиницы невыспавшийся и помятый.

В противоположность ему приехавший отвезти его на летное поле капитан Мандрыка был свеж и бодр, всю дорогу потчевал его всякими армейскими прибаутками, лихо промчался на своем «уазике» через КПП и вырулил прямо на поле.

— Пойду машину готовить, груз принимать и всякое такое. Часа на полтора. Завтракал, Митрич?

— Не успел, — признался Павел.

— Вот и я гляжу, что ты не свой какой-то. Вон там барак кирпичный видишь? Дуй туда, там столовка офицерская, приличная вполне, подхарчись маненько.

В столовой было чисто, пусто — только за угловым столиком сидел какой-то толстый человек в камуфляже, в окне гудел кондиционер. Павел прошел через зал к стойке.

— Кушать что будем? — спросила внезапно появившаяся перед ним буфетчица с обвисшими щеками.

Павел взял сметаны, сосисок с горошком, яйцо, лепешку и стакан чаю и понес к ближайшему столику.

— Эй, прапор, ты чего по гражданке вырядился? — услышал он хриплый голос.

Павел удивленно огляделся — в зале не было никого, кроме него и сидящего у входа офицера.

— Тебе, тебе Говорю, — сказал офицер, поймав его взгляд. Павел, держа в руках поднос, подошел поближе. — Обознался, блин! Оченно ты на нашего Петрова похож... Ну, чего глаза разул?

— Капитан Серега? — не веря своим глазам, выдохнул Павел.