Сверху и снизу - Лаура Риз (2001)

— Я вот что скажу, Нора, — говорит он. — Ты не должна избегать меня только потому, что заболела. Если бы я заболел гриппом, неужели бы ты сказала: «Позвони, когда тебе станет лучше. Я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты не выздоровеешь»?

— Нет.

— Ну вот. Так что не говори больше, чтобы я не приезжал. Не отгораживайся от меня.

Я поворачиваюсь, стараясь избегать его взгляда, от которого мое чувство вины только усиливается.

— Боюсь, я плохая подруга.

— Ты прекрасная подруга. — Ян гладит меня по волосам. Трудно представить, что такие грубые и толстые пальцы могут быть такими нежными!

— Не хочешь остаться сегодня дома? — спрашивает он. — Мы можем посмотреть телевизор.

Его прикосновения успокаивают. Я сравниваю его с М. и нахожу, что никакого сравнения быть не может.

Кивнув, я поворачиваюсь так, чтобы его видеть. Ясные голубые глаза смотрят на меня с полным доверием, лицо Яна открытое и честное.

— Чего я действительно хочу, так это заняться с тобой любовью.

— А мне показалось, что ты устала, — с ухмылкой говорит Ян.

— Да, но не настолько.

Я хочу, чтобы мысли о Яне вытеснили воспоминания об М., хочу забыть о своем невнимательном отношении к Фрэнни. Прикосновения Яна очистят меня, избавят от чувства вины. В общем, я хочу всеобщего и полного отпущения грехов.

Глава 14

После смерти Фрэнни я многое узнала о садомазохизме. Садомазохисты считают, что господствующий партнер находится как бы наверху, а подчиненный — внизу. Если подчиненный все же пытается манипулировать своим повелителем, такое поведение называется «господство снизу». Это как нельзя больше подходит для наших отношений с М.: он не догадывается об этом, а я управляю им снизу.

Когда Ян не приходит, я провожу вечера с М. Обычно я не вижу его до ужина. Когда у него заканчиваются занятия, он сразу отправляется к пианино и терпеть не может, если его прерывают. Сегодня вечером мы уже поужинали и гуляем по окрестностям. Рано словно тень следует за нами в нескольких метрах. Здесь нет тротуаров, поэтому мы идем по обочине дороги, время от времени спотыкаясь о гальку. В соседнем дворе на ветру покачиваются желтые георгины, на дереве чирикает какая-то птица. Сквозь верхушки деревьев видно низко нависшее над горизонтом оранжевое солнце. Скоро оно закатится.

М. держит меня за руку. На нем легкие перчатки, что вызывает у меня удивление, так как сегодня совсем не холодно. Мимо, прямо посередине асфальтовой дороги, проносятся на велосипедах двое мальчишек.

— Вы всегда носите перчатки? — спрашиваю я.

— Всегда, если хотя бы чуть-чуть прохладно. У меня очень чувствительная кожа, она легко трескается. Вы ведь не хотите, чтобы мои руки огрубели, Нора? — Окинув меня испытующим взглядом, он чуть усмехается. — Это будет отвлекать. Поверьте, для того, что я задумал, вам нужно, чтобы мои руки были нежными.

Я хочу спросить, что он имеет в виду, но потом решаю, что М. просто меня дразнит. Мы идем рядом, держась за руки, и я не могу не думать о том, что эта рука в перчатке убила Фрэнни.

Мы проходим мимо дома с маленьким бассейном; по воде бегают полупрозрачные насекомые, ее поверхность колеблет легкий ветерок, несущий с собой сладкий аромат жасмина.

— Расскажите мне еще что-нибудь о Фрэнни.

— О, она была исключительно честной, — без раздумий отвечает М., — и никогда не стала бы обманывать одного мужчину с другим.

Склонив голову, я тихо вздыхаю, позволяя ему думать, будто меня переполняет чувство вины. На самом деле я едва удерживаюсь от смеха — уж кому-кому, а ему не следовало бы говорить об обмане!

Наступившую тишину прерывает трель сверчка.

— Вы не сможете долго встречаться сразу с двумя мужчинами, — тихо говорит М. — Это скоро вас утомит. Бросьте Яна — в нем нет того, что вам нужно.