Сверху и снизу - Лаура Риз (2001)

И тут до меня внезапно доходит, что я твержу себе что-то не то. Что я делаю? Именно этого он от меня и добивается — страха, беспомощности, полного подчинения! Я реагирую точно так, как он ожидает. Козел паршивый, хоть и профессор! Эти слова звучат в моем сознании так же ясно, как будто мне удалось произнести их вслух. Я стараюсь сосредоточиться, мыслить рационально. М. пытается меня запугать, вот и все — хочет, чтобы я перестала искать убийцу Фрэнни, оставила его в покое. Что ж, пусть попробует меня убить — на этот раз полиция не даст ему уйти…

Кажется, я задремала, хотя точно в этом не уверена. Где-то в комнате жужжит комар. Снаружи ухает сова. Я продолжаю размеренно дышать. Если я смогу и дальше контролировать дыхание, все будет в порядке.

— Привет, Нора!

Внезапно мое тело напрягается, в глубине души вновь просыпается страх. Когда он вернулся? М. просовывает одну руку мне под плечи, другую под ноги, поднимает меня и куда-то несет, а потом опускает на ровную твердую поверхность. Я пытаюсь вновь восстановить контроль над дыханием, но теперь это не помогает. Надо мной закрывается крышка, и я издаю сдавленный, чуть слышный стон. Затем я слышу удары молотка: это мой гроб заколачивают гвоздями. Все мои мышцы напряжены до предела. Внезапно стук молотка прекращается, и наступает тишина. Я жду, когда М. потащит гроб во двор, но пока все тихо. Может, я неправильно оценила расстояние, на которое он меня перенес? Может, мы уже во дворе? Затаив дыхание, я жду, когда по крышке гроба застучат комья земли, но этого не происходит, и я делаю короткий вдох. Мои легкие горят, челюсти сжаты. Проходят минуты, а может, десятки минут — я этого не знаю и все жду стука сыплющейся земли.

Вместо этого — тишина. Грозная, дьявольская тишина. Сколько часов прошло? Сейчас все кажется мне нереальным. Может, я уже умерла и нахожусь в подземном мире, на берегу Стикса… Что, если он уже закопал меня, а я этого не заметила?

Внезапно раздается металлический лязг. Я слышу, как М. вытаскивает из крышки гвозди, затем с шумом отодвигает ее в сторону. Он вынимает меня из гроба, словно я восстала из мертвых, и вновь опускает на кушетку, а потом, просунув мне под голову руку, начинает разматывать бинты.

— Вам пока не стоит открывать глаза, — говорит М. — Свет может показаться чересчур ярким.

Несмотря на предупреждение, я поднимаю веки сразу же после того, как он убирает бинты, щурюсь, мигаю, закрываю глаза и открываю их снова, только теперь гораздо медленнее. М. продолжает разматывать бинты, освобождая нос, щеки, рот, шею.

— Готово! — говорит он и вынимает из моего рта поролоновый шарик.

Слова гнева готовы сорваться у меня с языка, но, к своему удивлению, вместо того чтобы разразиться проклятиями, я начинаю дрожать.

— Ш-ш-ш! — М. прижимает мою голову к груди. — Все уже позади. Я не собираюсь причинять вам вред.

Встав, он начинает разбинтовывать мое тело. Я все еще молчу, отчасти из-за эмоционального истощения, отчасти из соображений здравого смысла: мне надо быть полностью свободной к тому моменту, когда я начну свое наступление. В поисках опоры мне приходится прислониться к М. Оглядевшись по сторонам, я прихожу к выводу, что все это время находилась в его кабинете; в углу стоит деревянный упаковочный ящик, возле него на полу валяются молоток и гвозди.

— Я сделал это по ряду соображений, — небрежно сообщает М. Покончив с одним бинтом, он тут же принимается за следующий, постепенно освобождая мои плечи, грудь, талию. — Прежде всего, чтобы доказать свою невиновность. Вы были убеждены, что я убил вашу сестру, и это неизбежно должно было повлиять на ваше сознание. Если бы я хотел, то мог совершенно беспрепятственно причинить вам вред, даже убить вас — но я этого не сделал. Возможно, теперь вы рассмотрите предположение, что это сделал кто-то другой.