Унесенная ветром - Дмитрий Вересов (2004)

— Стой, Фома, не досказал я, — заговорил Басаргин скороговоркой, боясь что не успеет все высказать. — Посмотрел я — нет у тебя на стене ни Гурды, ни «волчка». Хочешь, подарю тебе шашку, какой на Кавказе ни у кого нет? Лучше Гурды. Досталась она мне от старика-кабардинца, которого спас я… Но не об этом сейчас речь. Подарил он мне шашку необычную, которую привез из Египта. Там служил когда-то он в отряде кабардинцев — лучших нукеров халифа египетского. Знаешь, что за шашка? Шашка как мысль! Не успел подумать, она уже сама свистит в воздухе. И еще. Она вокруг тела сгибается, застегивается и носится как пояс… Большей диковинки у меня нет! Ни у кого такой нет! На всем Кавказе! Кинжал еще был, да испортил я его грубо… Отдам тебе эту шашку, коня поедем покупать в Кабарду, в степи ногайские. А хочешь, арабского скакуна куплю? Все одно, пропадет Айшат среди казаков! Не жить ей у вас. Замучат ее косыми взглядами, руганью, ненавистью. Чужая она здесь! А у меня ее никто не обидит… Что молчишь?

— Уйди… Христом Богом прошу — уйди…

Голос казака прозвучал откуда-то из таких глубин адовых, что поручик смешался. Грохнула упавшая позади него табуретка. Не прощаясь, больше ничего не говоря, он вышел их хаты.

На дворе он увидел пожилого казака, доделывавшего Фомкину работу, и направился к нему.

— Прошу прощения! Басаргин Дмитрий Иванович. Поручик. Можно сказать, кунак вашего сына.

— Ивашков Прокофий Лукич, — поднялся тот навстречу поручику. — Приказный казак.

— Вот что, почтеннейший Прокофий Лукич. Хочу я помочь вашей семье. Отвести, так сказать, беду от вашего дома. Молодой Фомка, известно, горячий. Привез татарку из-за Терека, а что теперь? Прогнать ее жалеет. Оставить ее в станице — тоже нельзя. К тому же у Фомки, я слышал, невеста-красавица. Хотите, я все на себя возьму? Мол, для меня Фомка чеченку выкрал. Увезу ее к себе. Мне что? Я человек здесь чужой, временный. А после сам свадебным шафером к вам пойду? Или как у вас это называется? Все еще можно поправить. Беды-то тут никакой нет… Поговорите с ним по-отцовски, Прокофий Лукич, вразумите.

— Благодарствуйте, конечно, ваше благородие, — покашляв, сказал пожилой казак. — За помощь нашей семье спасибо, за заботу — то же самое. Это вы верно заметили, что беды-то тут никакой нет. Фомка, известно, молод, горяч, но он казак настоящий. А казак и рубит ворога до седла, потому что, если уж замахнулся, то бьет от души. Не передумывает, рука не дрожит.

Прокофий Лукич хитро прищурился.

— Ведь Фомка татарку не для блуда привез, а женой хочет сделать. А вам, ваше благородие, она по какому делу требуется?.. И вот еще чего. История старинная. Мой дед с войны привез персиянку. Тоже народ пошумел, пошумел и притих. Персиянку эту покрестили, стала она деду женой. Ведь это — бабка моя, ваше благородие. Так что спасибо вам за заботу. Только и мы покрестим татарку, и в дом она войдет законной супругой Фомкиной. А что бабы сказали — это плюнуть и растереть. Бабьи ахи и охи, разговоры ихние — что вода Терека — мутная, но пробегает быстро. А потому еще раз вам благодарность за участие. Не забывайте нас! Мы — хоть простые казаки, а гостю дорогому всегда рады…

* * * * *

Федералы входили в село с севера, по дороге, что вела в Бодай-юрт, откуда до Грозного уже шла асфальтированная трасса. По этой дороге полгода назад федералы увезли отца.

Ее не было дома, она вместе с Сажи пасла коз, когда по северной дороге через их селение проехала колонна русских с большим восьмиколесным бронетранспортером впереди. У Айшат тогда прямо сердце так и защемило.

Она не знала, что русские увозят в этих машинах ее отца.

Но какое-то нехорошее чувство было.