Тайные грехи - Джоу Росс (1995)

– Однако это так. Вполне в духе нашей страны. Матери было двенадцать лет, отцу двадцать три. Они впервые увиделись в день свадьбы, тридцать восемь лет назад. Сегодня более счастливой супружеской пары не найти.

– Ты хочешь сказать, что я тебя полюблю?

– Так случается. Рискуя показаться тщеславным, все же скажу, что я – не из тех, кого невозможно полюбить.

– Ты лучше всех, кого я знала! И один из красивейших мужчин на земле! И самый умный! И мне так хорошо с тобой, когда…

– Постой. – Халил засмеялся и поднял руку. – Если я, как выражаются в Америке, такой клевый, что же ты не клюешь?

– Не знаю. – Она поиграла золотым колье, тем самым, к которому приценивалась три недели назад и нашла слишком дорогим. Халил немало удивил ее, когда преподнес ей колье в то утро в пустыне.

Он приподнял ее лицо за подбородок и заставил заглянуть ему в глаза. В этих глазах Ли увидела невыразимые любовь и нежность.

– Я думаю, ты все еще любишь Мэтью Сент-Джеймса.

– Но это же смешно. Нет, я… Он приложил палец к ее губам.

– А еще я думаю, что ты его никогда не разлюбишь. Неправда! Слова Халила всколыхнули в ней целую бурю чувств. Он ошибается!

С Мэтью покончено!

Навсегда!

Так ли?

Апрель 1974 г.

Великолепное солнце Калифорнии медленно погружалось в туманное розово-алое марево. Бульвар Заходящего Солнца заполнили афиши, наперебой рекламируя фильмы. Шла яростная борьба за «Оскары»; фаны, запрудившие южные районы Лос-Анджелеса, собирались на открытых трибунах, мечтая хоть одним глазком взглянуть на своих кумиров; над головами кружилась целая флотилия вертолетов с фотографами и операторами на борту. Нефтяной кризис был на время забыт; триста черных лимузинов, заказанных Академией киноискусств для «королевской процессии», карабкались по склону к величественному зданию из стекла и бетона – Музыкальному центру Лос-Анджелеса, где обычно происходило вручение наград.

Выйдя из лимузина, участники церемонии ступали на красную ковровую дорожку. Слышались возгласы репортеров; сверкали фотовспышки; фаны оглашали округу восторженными воплями. На противоположной стороне улицы группа сектантов размахивала самодельными плакатами с выдержками из Писания и сыпала проклятиями в адрес актеров за то, что они «продали душу дьяволу». К стоянке подкатил длинный белый лимузин; шофер в ливрее, такой красавец, что хоть снимай его в роли героя-любовника, выскочил и с нижайшим поклоном – словно при встрече августейшей особы – распахнул дверцу. Из машины высунулась нога идеальной формы в блестящем золотистом чулке. В следующее мгновение сверкнуло роскошное бедро, сразу приковавшее к себе внимание толпы; все затаили дыхание. И когда Марисса, в обтягивающем платье из золотой парчи, расшитой черным бисером, вышла из лимузина под шквал мигающих огней, фаны одобрительно загудели. Отбросив с лица искусно взъерошенные волосы, Марисса лучезарно улыбнулась и помахала рукой. Фаны ошалели от счастья.

По контрасту с Мариссиным обжигающим зноем, в Ли все дышало свежестью и прохладой. Нарушив голливудскую традицию появляться на церемонии награждения в уникальном, заказанном специально для этого случая туалете, она предпочла платье, приобретенное для премьерного показа «Беспорядочной стрельбы» – то самое серебристо-голубое шелковое платье от Валентино, в котором она была, когда Мэтью впервые поцеловал ее; а если оно и пробудило тяжелые воспоминания, Ли приложила все усилия, чтобы загнать их обратно, в дальние закоулки памяти. Единственное различие: в прошлый раз она по просьбе Мэтью распустила волосы, а сегодня красиво уложила их на затылке, демонстрируя изысканные серьги с бледно-голубыми – точно льдинки – бриллиантами.