Мужчина-подарок - Светлана Лубенец

И я поняла, что начну ему мстить, скорее всего, как-нибудь в другой раз. В конце концов, какое мне дело до Дашки, которую я вообще недолюбливаю, и до всех остальных его баб? Я буду действовать, как он: брать от жизни то, что само плывет в руки. На Воронцова вешались женщины, и он не считал нужным отказываться от их предложений. Ко мне он привязывается сам. Почему я должна отказываться от его потрясающих поцелуев, от ласк его умелых рук? Главное, не «подсесть» на него, как Дашка с Анжелкой. Чтобы этого не произошло, надо и рассуждать, как он: никакой любви не существует, есть только голый секс для здоровья и удовольствия. Или я не свободная женщина?! Я буду продолжать безответно любить Шаманаева, а с Горынычем просто так… потому что – почему бы и нет, если хочется.

В порыве объятий я нечаянно коснулась рукой его раны на лбу, и он вздрогнул от боли. Я дернулась синхронно с ним и несколько раз ласково поцеловала около пластыря.

– Ну, ты прямо как мать родная: у кошечки боли, у собачки боли, а у Егорушки не боли… – отозвался он. – Неужели тебя не смущает, что меня разукрасил муж женщины, с которой я… ну… ты понимаешь…

– Мне плевать, с кем ты еще спишь, Горыныч, – сказала я, что уже было началом мести. Ни одна женщина не может на такое плевать. Каждой хочется быть единственной и неповторимой, но ему необязательно об этом знать.

– Ах, так! – зло сказал он и рванул на мне полы халата.

Пуговицы покатились в разные стороны. Мне очень хотелось съездить ему по физиономии, но я уже начинала вживаться в роль, которую перед ним разыгрывала, а потому стала быстро-быстро расстегивать на нем рубашку. Егор смотрел на меня, как на чудовище, материализовавшееся из подпола кухни, то есть прямо от соседей снизу. А я понимала, что сейчас главное – не дать ему опомниться, не дать перехватить инициативу!

В общем, получилось так, что я практически изнасиловала ошалевшего от моего натиска Горыныча. Только удовольствия от этого не получила никакого, потому что, в общем-то, от интимных отношений мне нужно совершенно другое: неторопливость, нежность и ласка. Я уже хотела сказать ему в стиле роковой женщины что-то вроде: «А теперь пошел вон!», но неожиданно действие начало развиваться по другому, гораздо более интересному сценарию.

Зазвонил телефон. Практически обнаженная, я схватила трубку. Звонила моя давняя, еще институтская, приятельница с очень подходящим к случаю именем – Сашка. Я послала мысленную благодарность Михайлушкину, который буквально перед разводом поставил на кухне второй телефонный аппарат, и мой разговор происходил при Горыныче.

– Сашка! – обрадованно прокричала в трубку я. – Как мы давно не виделись! Я прямо соскучилась! (Хотя скучать по приятельницам и подругам не умею в принципе, я уже вам говорила.)

– Я тоже, – ответила Сашка, – потому и звоню. Мой благоверный свалил на дачу с детьми, поэтому ты можешь ко мне приехать. Они там по грибочки да по ягодки, а мы с тобой… сама понимаешь!

Надо вам пояснить, что Сашкин муж Виталик был примерным семьянином и требовал того же от жены. Он ненавидел, когда она, вместо того чтобы заниматься детьми или отпаривать воротнички на его рубашках, трепалась с подругами по телефону, а уж посиделки-говорилки на дому прекращал в самом зародыше. Понятно, что еще и по этой причине мы виделись действительно очень редко.

– Значит, говоришь, твоя половина укатила на дачу? – переспросила я специально для Горыныча. – Что ж – самое время для заготовок на зиму! И сколько она… в смысле половина… там пробудет?

– Неделю точно, так что ты можешь завтра с работы – и прямо ко мне. Во сколько ты заканчиваешь?

– Вообще-то у нас ненормированный рабочий день… – сказала я и покосилась на Горыныча, который очень внимательно прислушивался к нашему разговору. – Но для тебя, Сашуля, я могу не задерживаться. Жди меня где-нибудь около шести. Устраивает?