Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

— Я бы и признала их Шуриными, — не удержалась Татьяна от эффектной позы, — но только они датированы одна тысяча шестьсот шестьдесят восьмым годом. Кроме того, вряд ли у бесценной прабабули были почерк и подпись Луи четырнадцатого. А в черепаховом ларце обнаружились не менее бесценные, чем прабабуля, звездчатые сапфиры неимоверной красоты и немыслимой величины. И тот, и другой я отдала Пашке, чтобы он вызвал экспертов, — ему проще провернуть такое дельце, не поднимая много шума. Ты ведь не против?

— Конечно, нет. Павлуша — порядочный и добрый мальчик. Ты все сделала верно. А что в письмах? — спросила Нита.

— Что там может быть? Любовная история, тоска по несбывшемуся. Даже Павел прослезился. Ну и как тебе твоя мамочка? Ты как будто и не удивлена вовсе.

Бабушка сделала легкое движение бровями, призванное обозначать, что у Шуры еще и не то могло заваляться в ее тайничках.

* * *

Высокий сухощавый человек в цветной футболке и легкомысленной панамке направлялся в сторону цепи озер, славящихся на всю область своей знатной рыбалкой. Места тут были благословенные, словно здешние жители ничего не знали о прогрессе и цивилизации, а потому строили свои особняки в сени деревьев, окружали их цветущими садами и, скупив гектары земли для поместий, отчего-то не вырубали леса под корень.

В этом загородном поселке жили те, кто мог позволить себе наслаждаться природой. Почти вся обширная территория была поделена между несколькими владельцами, однако они, как люди интеллигентные и терпимые, спокойно относились к редким приезжим, когда те хотели порыбачить в их озерах или собрать ягодку-другую в их лесах. Но только в том случае, если то оказывались люди их круга, еще не построившие здесь дом, а только присматривавшиеся к покупке.

Ивана Андреевича здешнее малочисленное общество приняло благосклонно. Он перезнакомился почти со всеми обитателями этого райского уголка, кроме одного — отшельника и нелюдима, одноглазого господина в летах, владевшего самым большим участком территории, включавшим огромный лес, несколько холмов, пару озер и кусок реки. Вот он-то как раз гостеприимством не отличался: не успевал Иван Андреевич со своими удочками приблизиться к его особняку, похожему на старинные викторианские усадьбы, как немедленно возникал из ниоткуда какой-нибудь вежливый монстр с размерами и улыбкой горного тролля и, тщательно подбирая слова, оповещал заблудшую душу о том, что она находится на частной территории, куда вход без приглашения хозяина воспрещен.

Кажется, одноглазому безразлично, что судачат о нем соседи; он полностью игнорировал и тот факт, что прослыл скрягой, надменным и заносчивым стариком и личностью крайне неприятной. Иван Андреевич не сомневался в том, что одноглазый крайне бы удивился, когда бы узнал, что в округе существуют какие-то люди, которые что-то о нем говорят. Сам он их просто не замечал.

В обычное время тот, кто называл себя Иваном Андреевичем, плюнул бы на зловредного старикашку и с удовольствием воспользовался бы гостеприимством одной очаровательной особы женского пола, которая в свои сорок пять могла дать фору любой молоденькой. Она ему явно благоволила, и случайное знакомство имело все шансы перерасти в нечто более приятное и устойчивое, однако бедный дачник не имел права поступать так, как ему заблагорассудится. Он находился на работе.

Когда сзади зашуршали кусты, он приготовился ко встрече с очередным охранником одноглазого и даже заготовил соответствующее выражение лица: глуповатое, извиняющееся и немного просительное. Дескать, извините, люди добрые, промахнулся в расчетах, забрел не туда, вот сейчас и уберусь. Однако, обернувшись, он это выражение сразу потерял.

Глуповатая маска соскользнула с его лица, будто растаяла, и Иван Андреевич издал сдавленный, изумленный возглас. К нему приближался тот, в ком Вадим без труда опознал бы нового помощника Владислава Витольдовича — Алексея.