Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

— Так вот, — и олигарх выразительно посмотрел на нового сотрудника, — я тебя прошу, тем более что ты — личность, где-то заинтересованная (Николай слегка покраснел), а значит, мне где-то соперник (Николай сжал челюсти, чтобы не брякнуть лишнего и не уволиться в первый же рабочий день), и значит, тебе я могу доверять больше, чем кому бы то ни было из моей службы, — неожиданно вывел Бабченко. — Одноглазый. Одноглазый старик аристократического вида. Так мне передал мой человек. Я не уверен, что это он, но другой зацепки все равно не существует. И я принял решение: пусть остальные ловят ветер в поле — то есть бдят без разбору. А ты — целенаправленно. Одноглазый или не одноглазый, но он существует и очень хочет достать нашу Тото. Судя по всему, он явится на эту выставку. Тото тоже так думает, только она слишком легкомысленно настроена. А наше дело — предупредить преступление, так ведь?

— Так точно.

— Ты на меня не обижайся, я же откровенно, по-дружески. Стал бы я тебя на собеседование звать, а ты на него приходить, если бы не она. Верно?

— Верно, — не стал кривить душой Варчук.

Не скажи ему Татьяна, что Павел Бабченко — порядочный и добрый, сказал бы в трубку пару ласковых и даже на сумасшедшие деньги не позарился бы. Хотя, когда уже потом, после, ему озвучили сумму вознаграждения, он решил, что над ним просто издеваются. Не бывает таких денег у обычных охранников.

— Честный, — похвалил Бабуин. — Немножко злой, гордый, честный и с чувством собственного достоинства. Сработаемся. Только я тебя прошу…

— Понял, — сказал Николай. — Мое дело — одноглазый.

* * *

Давно, очень давно Владислав Витольдович фон Аделунг не собирался так тщательно для выхода в свет. Он поднялся в несусветную даже для него, «жаворонка», рань, принял душ, тщательно выбрился, надушился, с наслаждением натянул хрустящую рубашку от «Живанши». После легкого завтрака, состоявшего из чашки кофе и хрупкого тоста, одноглазый отправился в гардеробную, где еще раз придирчиво оглядел выбранный к сегодняшнему торжеству костюм зеленовато-белого цвета, который прежде называли «Больная обезьяна». Затем он с шикарной небрежностью повязал галстук, воткнул в него бриллиантовую булавку и подошел к ночному столику. Открыл крохотный ящичек и белоснежным платком взял нечто, явно хрупкое. Затем наклонил голову, приложил руку с платком к лицу. И когда отнял ее, то безудержным блеском сверкали в его глазницах уже оба глаза, и ни один человек, не знавший о подделке, никогда бы не догадался, какой из них выполнен французскими мастерами из цветного стекла.

Вызванные звонком Вадим Григорьевич и горничная смотрели на него со священным ужасом.

— Вадим! — произнес хозяин необычно веселым голосом. — На сегодня у вас выходной. Милочка, у вас тоже. Мне потребуется только охрана. И еще, пригласите, будьте любезны, Бахтияра.

Повар появился бесшумно, как и всегда.

— Бахтияр, как настроение? — спросил хозяин любезно.

— Хорошее, — он расплылся в улыбке.

— Я жду сегодня чего-нибудь особенного. Волнуюсь, представь себе. Я впервые встречаюсь с собственной правнучкой, и при этом у нее сегодня торжественный день. Словом, я тоже хочу запомнить его.

Бахтияр понимающе кивнул:

— На первое — рассольник по рецепту повара великого князя Михаила, на второе — телятина «Россини» с гарниром из рисовых шариков и под кемберлендским соусом; на третье — сладкое «Князь Пюклер». На закуску салат «Кафе Англез» и тосты с грушами и сыром «Данаблю». А вина хозяин всегда выбирает лучше, чем я.

— Браво! — искренне зааплодировал Влад. — Вот и есть для чего возвращаться домой.

— Спасибо, хозяин, — обрадовался повар. — Разрешите пожелать приятного дня?

— Надеюсь, друг мой, ах, если бы ты знал, как я надеюсь на то, что этот день станет для меня приятным.

* * *