Когда умирают боги - Кэндис Проктор (2009)

При звуке его голоса шевалье вздрогнул и резко обернулся, лицо его было бледно и напряженно.

— Сегодня днем мать рассчитала всю прислугу.

— Уезжаете?

Вардан снова повернулся к письменному столу.

— Да, уезжаю.

— Граф Портланд мертв.

— Хорошо, — сказал Вардан, запихивая бумаги в лежащий на столе ранец.

Себастьян оттолкнулся от двери и вошел в комнату.

— Он не убивал ее.

— Я знаю.

Себастьян подошел к холодному камину, не сводя взгляда с зеркала над каминной доской, в котором отражалось мигающее пламя свечи.

— Расскажите мне о письме из Савойи.

— Что вам удалось узнать?

— О плане свергнуть регента? Не много. Меня касается только то, что случилось с Гиневрой Англесси. Как к ней попало письмо?

На секунду ему показалось, будто шевалье не намерен отвечать. Но тут Вардан отвернулся от стола и, закрыв лицо руками, шумно вздохнул.

— В субботу, накануне ее смерти, мы встретились в таверне возле Ричмонда.

— Понятно.

Вардан опустил руки, потерев ладонями лицо.

— Я знаю, о чем вы думаете, но все было не так. Едва она зачала ребенка, мы стали встречаться как друзья. Она говорила, что иначе это было бы предательством по отношению к Англесси. В ту субботу мы прогулялись по парку, потом заказали чаю в отдельной гостиной местной таверны. Накануне ночью я почти не спал, а после прогулки по свежему воздуху уснул в кресле. Но сначала снял камзол и куда-то швырнул. — Его губы дрогнули в слабой улыбке, которая тут же пропала. — Гин всегда была очень аккуратной. Она подобрала с пола камзол, собираясь просто повесить его. Тогда письмо и выпало из кармана.

— Она прочла его?

— Да. Впрочем, на нее это было не похоже. Наверное, в последнее время она видела в моих действиях что-то подозрительное. А тут еще печать Савойи… в общем, она не смогла удержаться.

— И призвала вас к ответу?

Вардан кивнул.

— Когда я проснулся.

Он прошелся по комнате и остановился у длинного библиотечного стола, начав одной рукой перебирать книги, разбросанные в беспорядке по блестящей столешнице.

— Она пришла в ужас от наших планов. До сих пор не понимаю почему. К династии Ганноверов она никогда не питала ничего, кроме презрения. В их семье даже жила легенда, будто какая-то ее прапрабабушка была любовницей Якова Второго. Но она только и могла говорить, что о несчастье, которое принесет людям война… ну и, разумеется, о моем риске. Я попытался убедить ее, что избавиться от принца-регента — единственный способ спасти Англию, удержать страну от жестокой революции, как это случилось во Франции.

— Она не поверила?

— Нет. — Он глубоко вздохнул. — Никогда не забуду ее взгляд. Она смотрела на меня как на чужака, которого видела впервые в жизни.

— Зачем она забрала письмо? — мягко спросил Себастьян.

— Если честно, я уверен, она не собиралась этого делать. Просто в пылу спора она отбросила письмо, как что-то нечестивое, к чему она не могла больше прикасаться. Единственное, что мне приходит на ум, — письмо, должно быть, застряло в складках ее плаща. Когда Гин уходила, то плащ не надела… просто схватила его и выбежала вон. Я не знал, что письмо пропало, хватился его не сразу.

— Неужели вы думали, что она вас предаст?

— Нет. Но когда я попытался связаться с ней, она отказалась видеться со мной. Мне пришлось буквально подкараулить ее на улице однажды утром, когда она отправлялась на прогулку в парк. Гин поклялась, что уничтожила письмо, как только обнаружила, что случайно его унесла. — Он помолчал, с трудом сглотнул. — А потом она сказала, что никогда больше не хочет меня видеть.

Себастьян не сводил внимательного взгляда с профиля молодого человека.

— Но, когда вы рассказали своей матери, что письмо уничтожено, разве она вам не поверила?

Лицо его исказилось от боли.

— Нет.