Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Несколько мгновений он не двигался с места, а затем неожиданно наклонился, нависнув надо мной:

– Ты понимаешь, что наделала, дура? Ты только что отдала Кастилию своему отцу. – Он поднес к моему лицу мясистый кулак. – Ты напишешь кортесам. Скажешь им, что не намерена лишать меня моих законных прав.

Я встретилась с ним взглядом:

– Вряд ли.

– Эй, посол! – не оборачиваясь, рявкнул он.

Вошел дон Мануэль. Я испепелила его взглядом, превозмогая отвращение. Явно нервничающий секретарь за его спиной поспешно положил на стол пергамент. Взяв за руку, Филипп подвел меня к столу:

– Ты подпишешь письмо, или я отдам Лопеса на растерзание моим псам.

– Не посмеешь, – усмехнулась я, пробегая взглядом по написанным сжатым почерком строчкам.

Вне всякого сомнения, они провозглашали крах всех моих надежд. Меня пронзил внезапный ужас.

– Скажи ей, – велел Филипп дону Мануэлю.

Посол шагнул вперед:

– Ваше высочество, дон Лопес в тюрьме. Он обвиняется в шпионаже и измене. К тому же здоровье его очень плохо после… допроса. Боюсь, если ему не оказать врачебной помощи, он умрет.

Я не обращала на него внимания, не сводя взгляда с Филиппа.

– Что ты с ним сделал?

– Только то, чего заслуживал этот жалкий шпион. Сперва его положили на дыбу и растягивали, пока не треснули кости. Но он оказался чересчур силен. Или упрям? Вас не поймешь. Потом его подвергли воздействию хитроумного орудия под названием «сапог», разработанного, кстати, вашей же святой инквизицией. И оно развязало ему язык.

– Ты… ты его пытал? Но он мой слуга!

– Твои фрейлины будут следующими, – добавил Филипп. – Твои любимые Беатрис и Сорайя. – Он вздохнул. – Жаль! Так или иначе, долго они не протянут. В их камере едва помещаются они сами и крысы.

Я пожалела, что я беременная женщина, а не мужчина, который мог бы проткнуть его мечом. Именно в этот миг я поняла, что он не колеблясь запытает и убьет тысячи женщин, если потребуется. Жажда моей короны, жажда власти затмила в нем все остальные чувства.

Ради удовлетворения собственных амбиций он готов был пойти на все. Сумасшедшей была вовсе не я, а он – обезумевший от власти и чрезмерного самомнения.

Я взглянула на письмо, заставив себя сосредоточиться, и меня словно окатило ледяной водой. Оно было адресовано кортесам. Пропустив обычные приветствия, я добралась до сути, и у меня перехватило дыхание.

Поскольку мне известно, что в Испании говорят, будто я сошла с ума, мне должно быть позволено выступить в свою защиту, хотя меня удивляет, как могли возникнуть столь лживые слухи, ибо те, кто их распространяет, выступают не только против меня, но и против самой испанской короны. Повелеваю известить всех, кто желает мне зла, что ничто, кроме смерти, не заставит меня лишить моего мужа его законного права на власть над Кастилией, которую я вверю ему по прибытии в наше королевство.

Написано в Брюсселе в мае месяце 1505 года.

Я, королева Хуана

Я взглянула на дона Мануэля:

– Полагаю, ваша работа?

– Просто подпиши, – прорычал мой муж. – На вопросы нет времени.

– Действительно. – Наслаждаясь моментом, я отвернулась и направилась к креслу. – Зато у меня, похоже, времени более чем достаточно. Вы послали кортесам письмо, заявив, будто я сошла с ума. Теперь вы хотите, чтобы я заявила обратное. Может, все-таки решите, чего вам хочется? А до тех пор от моего имени правит мой отец, пока я не распоряжусь иначе.

Лицо Филиппа исказилось от ярости. Дон Мануэль махнул рукой:

– Вы совершаете серьезную ошибку, ваше высочество. Ваш отец носил свой титул в Кастилии благодаря вашей матери, которой теперь нет в живых. Соответственно, права на титул он больше не имеет, и даже кортесы не могут пойти наперекор всеобщему мнению. Фернандо Арагонского никогда не любили, и править от вашего имени он не будет.