Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Я замерла в кресле. Филипп поднял взгляд, держа у рта нож с насаженным на него куском перепелки.

– Что?

– Французскую помолвку. – У отца на скулах проступили желваки. – Вы же не думаете, что мы заставили вас и мою дочь проделать такой путь лишь затем, чтобы отдать Испанию Валуа? Помолвку следует отменить, – невозмутимо добавил он. – Луи Французский только и ждет, чтобы поживиться нашими владениями в Италии. Этот союз подрывает к нам доверие и не позволяет провозгласить вас нашими наследниками.

Мать не двигалась с места, не сводя взгляда с Филиппа.

– А я, – холодно ответил мой муж, – проделал такой путь не затем, чтобы мне диктовали условия. Как я вам уже говорил, этот союз мне на пользу. Как эрцгерцог Фландрии, я не откажусь от данного слова.

– Но вам придется – как будущему королю-консорту Испании, – вмешалась мать, и лицо отца помрачнело. – Фернандо неоднократно пытался за эти недели намекнуть вам, что вашего союза с нашим врагом никто не потерпит. Кортесы не пожалуют вам титул, если вы не поступите по-нашему. Что касается меня, я никогда не вверю мой трон тому, кто не понимает разницы между нами и той нацией лживых волков.

Филипп со звоном бросил нож на блюдо и злобно взглянул на меня.

– Безансон был прав, – прошипел он. – Вы меня еще не знаете! – Он вскочил, опрокинув кресло. – Никогда тому не бывать, – сказал он матери. – Я Габсбург и должен исполнять свой долг. Я не ваша марионетка, мадам, и не намерен отдавать власть моей жене. У вас нет никаких полномочий вести переговоры. Если поступите по-моему – может, я и подумаю о том, чтобы пересмотреть условия моего союза с королем Луи. А пока что все остается как было.

Он вышел, оставив нас сидеть за столом. Паж с графином в руках застыл как вкопанный. Жареный каплун, которого я ела, обжигал желудок. Я начала что-то говорить, просто чтобы заполнить жуткую тишину. Мать, побелев, осела в кресле, и к ней бросилась фрейлина. Побледневший отец повернулся к ней. Она кивнула, прижав руку к груди, затем с помощью фрейлины встала и вышла из зала с таким видом, будто вокруг нее рушилась крыша. На меня она даже не посмотрела.

Зато отец буквально пронзил меня взглядом.

– Dios mio, – прошептала я, – что случилось?

– Твой муж – осел, недостойный даже носить ярмо, не говоря уже о коронах, которые мы с матерью защищали всю нашу жизнь. Но он прав. У нас нет полномочий вести переговоры. Не сейчас. – У него перехватило горло. – На днях мы получили страшное известие. Пытались сохранить его в тайне, надеясь, что сможем достучаться до рассудка твоего мужа. Похоже, он все-таки об этом узнал, вероятно через курьеров, которых ежедневно посылает к нему проклятый Безансон.

Он замолчал, сжав лежавшую на столе руку в кулак. Я встала:

– Папа, что случилось? Скажи, прошу тебя.

– Принц Артур Тюдор умер.

Сперва я не поняла, о чем он говорит, а затем у меня вырвался судорожный вздох.

– Муж Каталины?

– Да. Мы лишились союза с Англией. Твоя сестра – вдова. Теперь мы должны объявить при дворе траур и молиться, чтобы удалось хоть что-то спасти из этого кошмара.

Я ошеломленно молчала, глядя, как дергается его левый глаз, и у меня подступил комок к горлу.

– Это ведь не все. Ты не все мне сказал.

– Да, – невесело усмехнулся отец. – Похоже, Филипп Фламандский больше не желает титула принца-консорта Испании. Он говорит, что мы должны поменять очередь на престол так, чтобы после нашей смерти он стал королем. Твой муж, Хуана, хочет завладеть твоим троном.

* * *

Вернувшись в наши покои, я обнаружила Филиппа в одной рубашке. Разорванный камзол валялся на полу. Увидев выражение моего лица, он осушил кубок и направился прямо к буфету. Схватив графин, он вновь наполнил кубок вином и сделал глоток, но тут же отшвырнул кубок, разбрызгивая вино изо рта.