Сепсис - Элина Самарина (2005)

— Да здесь же детям дороги нет! — возражали ему. — На каждом шагу только и слышишь: жид! жидовская морда!

— Ну а ты ответь: русская морда. Или, там, украинская. Ведь что такое жид? Это польское произношение слова «аид» или «йуде». Что оскорбительного в этом?.. А то, что детям дороги нет, — вы меня извините! Если ребенок туп безнадежно и бездарен — ему нигде дороги не будет. А если он умен и деятелен — он и здесь стезю найдет. И никто ему не перегородит дороги. Пусть это звучит нескромно, но вон мои Саша и Эдик — сами на свою дорогу вышли. И вон как размашисто шагают.

Вот такая позиция была в семье Стариковых.

И вдруг — в девяносто третьем или девяносто четвертом — всей семьей в Израиль переехали. Вот тебе и патриотизм. Вот тебе и «не хочу и не могу понять»!

— Ты надолго? — спросил Павел, вернувшись из воспоминаний на «землю обетованную».

— На неделю. Здесь у нашей тети Клары — помнишь ее? — сын женится. На свадьбу приехали.

— А как там Григорий Евсеевич?

— Не «там», а здесь. Он тоже приехал. Так что, Фауст, давай завтра к нам. Посидим, водочки попьем, старое помянем. Договорились? Завтра в 19 часов ждем. У тети Клары.

…Застолье уже подходило к концу, когда Стас, новоявленный жених, вдруг поднял на дядю опьяневший взгляд:

— Вот вы, дядя Гриша, на свадьбе тост сказали — за Россию, за Москву, — он произнес это несколько пародийным тоном. — А если так Россию любите, что же уехали?

Григорий Евсеевич посмотрел на него со снисходительной улыбкой. Ничего не ответил.

— А в самом деле, Григорий Евсеевич, — вставился Павел, — и меня тоже это интересует. Ведь вы были «на коне». Должность высокая, и квартира в самом центре Москвы. И Эдька с Сашей так раскрутились… Извините, конечно, что этой темы касаюсь. Понимаю, деликатная это проблема, но любопытство… Меня этот вопрос очень долго мучил.

— Дело в том, молодой человек, что причиной моего исхода отсюда был, как это ни парадоксально, именно патриотизм. Советск… нет, тогда уже российский… Вот вы сделали удивленные глаза. А я вам поясню. Всю жизнь я проработал в геологии. Последние 18 лет — до исхода — занимал очень высокие посты в министерстве. Так вот: в советские времена недра разрабатывались, но не алчно, не безоглядно. Они — недра эти — богаты, но, как и все на земле, — исчерпаемы. Всему приходит конец. В советские времена разработки планировались, более или менее ограничивались. Знаете, сколько угольных пластов ставили на консервацию! Или нефть… А вот потом, в постсоветский период, пошло такое разбазаривание! Такая разухабистость! Чиновники, не уверенные в завтрашнем дне, старались урвать от своего положения как можно больше. Ни интересы страны, ни народ их не заботили. Только бы урвать. В данный час, в данный миг. Завтра от этой кормушки могут отлучить.

Стариков снял очки, остервенело протер их и посмотрел на просвет. Задумчиво посмотрел, словно открыли они ему те времена:

— Теперь слово «кормило власти» приобрело новый, алчный смысл: то, что их кормило. Стали распродавать Россию в розницу. С удалью, цинично. С чего прежде миллиарды государству шли, теперь отдавалось за копейки. Лишь бы пару тысяч «отката» взять. Добрались эти хапуги и до недр. Бо-ольшой интерес возник к недрам.

Где бы еще найти клад, чтобы быстренько его за бесценок продать?!

В то время работал у нас талантливейший геолог. Изыскатель от Бога.

— Это о ком вы? — спросил Павел.

— О Пла… Ну, в общем. Не стану я называть его имя. По причине, о которой скажу. Этот геолог — назовем его условно Иванов — сначала опосредованно, априорно обнаружил беспрецедентные залежи нефти в… Своими прогнозами на залежь поделился со мной. Только со мной. И я организовал ему камуфлированную командировку в Лозовое.

— Это что, место, где…?

Стариков досадливо поморщился: