Сепсис - Элина Самарина (2005)

Раньше Павел покупал цветы, но только к событиям: на юбилеи, на похороны. И вручал он их поспешно, избегая встречного взгляда. Словно от ноши избавлялся. Только однажды он целенаправленно купил цветы для человека, который, правда, не отмечал никаких дат и в гробу не лежал. С этим человеком намечалось подписание договора. Как обычно, перед важной сделкой, Фауст собрал досье на контрагента. И среди прочего выяснил, что у того аллергия на гвоздику. Купив букет самых пахучих гвоздик, Павел упрятал его за сейф. Понятно, что эту сделку аллергик подписал на провальных для себя условиях.

Так что, без нужды Паустовский в цветочные магазины не заходил. Но сегодня ноги сами привели его в павильон.

— Дайте мне гиацинт.

Продавщица стушевалась: по виду клиент на трехсотдолларовый заказ тянул, а попросил копеечный цветочек. С трудом скрыв усмешку, она достала откуда-то с задворков ветку и небрежно протянула покупателю. Но Павел не заметил высокомерия цветочницы. Бросив на прилавок пятьдесят долларов, вышел.

* * *

— Салют, Фауст. Это Рудик тебе звонит. Рудик Дикий… Ага… Надо пересечься… Проблемку легкую перетереть. — Давай в «Трех богатырях». Один на один. Без рынды. В шесть вечера. В 18.00 по вашему. Ладушки…?

Рудик специально избрал «Богатырей». Собиралась там в основном блатата, шпана. И можно было растворить своих бычков в массе однотипных, как цирковые униформисты, крепышах. Это на тот случай, если Фауст задумает с рындой явиться. С «телоспасителями».

Но Фауст пришел один. По крайней мере, те, кто вел его от офиса до кабака, никого подозрительного не обнаружили. Павел подошел к столу и, не снимая перчаток, сел. Таким образом рукопожатия избежал. Только усевшись, снял перчатки и расстегнул плащ.

— Ты говорил что-то о проблемах? Не могу угадать, какие у меня с тобой могут быть общие проблемы?

— Правильно мыслишь: нет у меня с тобой общих проблем. Пока нет! — Рудик поднял палец. — И дай Бог, чтобы не было. Я с тобой в негативы играть не хочу. С таким, как ты, — худой мир лучше толстой ссоры. А?

— Я того же мнения. Иметь в наше время врагов — вещь разорительная. Очень затратная. А у меня есть масса других путей, куда бы я тратил бабки. И с пользой для себя.

Официант раскладывал на столе блюдо с крупными раками и пиво. Застольники молча разглядывали друг друга. Наслышаны друг о друге они были давно. А теперь и встретились лицом к лицу.

— Это ты хорошо сказал, Фауст: тратить деньги с пользой для себя ты умеешь. Хорошо умеешь. В этом я тебе могу от души похлопать… Браво! Но когда ты суешь руку в чужие лопатники… Бери раков: свежие, отборные. По моему спецзаказу… Когда ты в чужие кошельки свои ловкие пальчики суешь, это меня раздражает.

Паустовский, не мигая, не меняя позы, наблюдал за Диким. По его холеному лицу блуждала улыбка, а от всего существа его веяло холодом и надменностью. К пиву и ракам он не притронулся. Из расставленных на столе приборов использовал только пепельницу.

Зато Дикий наслаждался и пивом и раками: членистоногие, один за другим, исчезали с блюда.

— Что-то я не припомню, чтобы лазил по чужим кошелькам. Говоришь со мной, а имеешь в виду кого-то из своего окружения.

— Да это я так, к примеру, — Дикий отрывал лапки рака и с аппетитом отправлял их в рот. Ел он вкусно, смачно, заразительно. — Это я к тому, что если кто-нибудь сунет свою клешню в мою ипархию, то эту клешню я вот так… — он с хрустом переломил лапку и положил ее под жернова своих мощных зубов. — Это я к примеру.

— Ну а меня зачем приглашал? Показать, как ты вареным ракам ножки-ручки ломаешь? Так этим можешь удивить моего племянника: он еще дошкольного возраста.

— Знаю, знаю… — сквозь пережев пробурчал Дикий, — знаю, что ты не пугливый… Поэтому был уверен, что ты один придешь.

— Я-то один. В отличие от тебя.