Сепсис - Элина Самарина (2005)

Он тоже чувствовал себя сиротой. И он испытывал беспредельный гнев на Владу. После того проклятого вечера в Женеве Алексей не находил себе места. Ту девицу он конечно же немедленно выпроводил. И стал звонить, звонить… В посольство, в жандармерию, к общим друзьям в Женеве… Влады нигде не было. Не могла же она улететь! У нее же нет денег. Куда же она могла пойти?! Куда? На всякий случай позвонил в аэропорт. И узнал: вылетела в Москву!

Потом были звонки Генриху, но и они ничего не прояснили.

Отчаявшись, Алексей сообщил Дикому, что вылетает. Плевать на все розыски! Он должен быть в Москве! Должен!

— Срочно сделай мне паспорт. «Белое — черное», понял, Рудик? Только срочно! Не уложишься в три дня, — я вылечу по своему паспорту.

Дикий старался его успокоить, отговаривал от «авантюры». Так успокаивает наездник взъярившегося мустанга. Прицокивая языком, поглаживая гриву, бормоча ничего не значащие слова.

— Я ее найду, Лекс. Вот в эти три дня — конкретно найду. Ты же знаешь, у меня и муха не пролетит! Ты постарайся взять себя в руки. Ведь дела на полдороги оставлять нельзя. Коней на переправе не меняют, — ни к селу, ни к городу выдал Дикий. Но, кажется, убедил Лекса.

А через три дня, как и обещал, позвонил:

— В общем, Лекс, здесь она, в Москве. С ней — все в порядке. На тебя, правда, ядом дышит. Но это — времянка. Как говорится, время — лучший врач… Как там у нас дела с очередной партией водки?

Но на десятый день, поняв, что никакими ухищрениями дальше удержать Лекса в Женеве не удастся, Дикий «радостно» сообщил:

— Все, Лексус, можешь возвращаться. Я все устроил: выдернули тебя из этой заморочки с Лозовым. И с розыска тебя снял! Можно возвращаться.

Здесь, в Москве, Алексей искал подходы к Владе. То, что она жива и здорова, — ему доказал Рудик: прокрутил «снятый» телефонный разговор. Звонила она Генриху. Голос был, конечно, невеселый, но и не угасший, не безжизненный. Про детей спрашивала, когда вернутся. А о Лексе — ни слова. Как будто и не было его на этом свете. Где она обитает, на какие деньги живет — всего этого Лекс не знал. И узнать не получалось.

А вот сегодня все выяснилось: где и на какие деньги живет. Сука! Блядь!!!

Глубоко вздохнув, Алексей закурил новую сигарету. В спальне висело облачко дыма. На тумбочке, в которой обычно он оставлял свои «извинения», лежало две пачки сигарет. Одна уже пустая. И это — за какие-то два часа!

«Влада — с Фаустом! Большего предательства представить себе было невозможно. С Фаустом! Не означает ли это, что все эти месяцы они были в сговоре? Конечно! Конечно же!!! Вот почему таким странным было похищение! И теперь все становится на свои места: это «похищение» было запланированно ими обоими. Вот же сука! Тварь! Оказывается, она виртуозная артисточка! Виртуозная! А я-то, дурень, считал ее бездарью. Нет, она артистка. Как сыграла: ничего не помню, ничего не знаю. Да еще и Даню приплела. Сука! Сука!! Сука!!!»

Он вился, как змея, схваченная за голову, скрежетал зубами, до хруста сжимал кулаки.

Но — странное дело! — гнев на Владу моментами перекрывался тоской по ней. Он пытался найти какие-то оправдания, какие-то смягчающие вину обстоятельства. Но не мог! И снова девятым валом вздымалась ярость.

Ненависть — одна из фаз любви. Если любят поверхностно, ненависть проглатывает любовь, топит ее безвозвратно. А любящее сердце для ненависти — только транзитный пункт. Уходит она. Через неделю, через месяц, через год, но уходит. И снова в сердце просторно располагается любовь.