Красные листья - Полина Саймонс (1999)

— Не знаю, — в очередной раз произнес Джим, и Спенсер почувствовал, что допрос длится уже полчаса, а он в результате знает о деле, наверное, даже меньше, чем перед допросом. Этот парень так запутал его и сбил с толку своими «не знаю», что он чуть не забыл о самом важном. О среде. В среду, перед снегопадом, кто-то в хороших ботинках побывал рядом с заветным холмиком, и рядом был пес. Он еще прорыл лунку в снегу, пытаясь добраться до своей хозяйки. Потом, правда, выпал снег и засыпал следы примерно на дюйм.

— В понедельник ты гулял с Аристотелем?

— Да. Гулял.

— А во вторник?

— Тоже. Он ведь был у меня.

— А в среду?

И тут наступила пауза, правда очень короткая. После чего Джим ответил:

— Да, думаю, что гулял.

— А где именно ты с ним гулял в среду?

— Да везде. Разве все упомнишь!

— Ну а где ты обычно с ним гуляешь?

— Да я же говорю — везде вокруг. Иногда мы спускаемся к реке.

— И как вы добираетесь туда от общежития Хинман?

— Мы проходим через лес. Там есть небольшая тропинка позади общежития. Мы спускаемся по ней.

— А в среду вы по ней спускались?

— Не знаю. Понимаете, в самом деле, не помню.

— В самом деле? — спросил Спенсер. — Ты, в самом деле, не помнишь? И ты сейчас тоже, в самом деле, говоришь это серьезно?

Джим недоуменно вскинул глаза на Спенсера и переспросил:

— Не понял, простите?

— Ботинки, Джим. Что у тебя за ботинки?

Джим быстро глянул на свои ботинки, а затем так же быстро на Спенсера О'Мэлли, который плотно прижал кисти рук к пластиковой крышке круглого стола, потому что только таким способом он не имел возможности сжать их в кулаки. Их взгляды встретились, и Спенсер увидел, что Джим абсолютно точно понял, что он имеет в виду.

Джим тяжело вздохнул и убрал руки со стола. Устраивая их на коленях, он проронил еле слышно:

— Фирмы «Док Мартенс».

Глава 5

БЛИЗКИЕ ДРУЗЬЯ

Спенсер не сводил с Джима глаз ни на секунду.

— Что ты сказал, Джим? — тихо произнес Спенсер, размышляя о том, что эти руки, наверное, больше никогда не будут перелистывать страницы книги в библиотеке колледжа. Они, возможно, будут перебирать белье в тюремной прачечной в Аттике. И срок будет нешуточный, лет этак двадцать пять, а то и до конца жизни хозяина этих рук.

— Послушайте, — проговорил, наконец, Джим, и было видно, что это стоило ему большого труда, — я расскажу вам, как было дело. Но… Я не хочу, чтобы меня арестовали. — Затем последовала длинная пауза. — Пожалуйста.

— Не знаю, — сказал Спенсер, — стоит ли начинать об этом разговор?

— Конечно, стоит, — мгновенно отозвался Джим. — Ведь я ее не убивал.

— Я должен тебе откровенно заявить, — сказал Спенсер, — подумай, прежде чем что-то говорить. Потому что если ее убил ты — а это, несомненно, скоро выяснится, — то тебе потребуется адвокат.

Джим ударил по столу ладонью и сорвался на крик:

— Так, значит, вот что вы решили? — горячо зачастил он. — Как будто я ее убил. Значит, вы решили, что я собираюсь сейчас признаваться в этом? Так вы ошибаетесь! Вы просто фундаментально ошибаетесь!

— Вот теперь ты заговорил, как настоящий студент-юрист, — сказал Спенсер. — Джим, да будет тебе известно, даже закоренелые убийцы отчаянно отрицают свою вину. «Не виновен, не виновен, не виновен!» — орут они на суде, во время повторных слушаний и апелляций, то же самое они повторяют все время, пока сидят в тюрьме. Эти слова ничего не значат. Итак, что ты собираешься нам поведать?

— Все.

— Прекрасно, — сказал Спенсер. — Но я еще раз повторяю: если ее убил ты, то обязательно понадобится адвокат.

— Я это знаю! Неужели вы думаете, что я этого не знаю? Я собираюсь стать юристом, черт бы все это побрал. Кому вы это говорите?

Спенсер подался к Джиму и медленно проговорил: