Красные листья - Полина Саймонс (1999)

— Но ведь если бы им надо было с тобой поговорить, они бы могли просто прийти к тебе, вот и все?

— Вот с этим я не мог бы ничего сделать. А отключить телефон мог. Поэтому я его и отключил.

— Понятно, — сказал Спенсер, вставая. — А потом ты снова его включил?

— Да.

— Значит, получается так, что в ночь, когда была убита твоя девушка, кто-то пытался с тобой связаться, но не смог. По твоим словам, так получается?

Джим ничего не ответил, и Спенсер покинул комнату.

— Ну и что ты скажешь по поводу всего этого, детектив? — спросил Уилл, когда они оказались в коридоре одни.

— Я думаю, Уилл, что отправлюсь сейчас домой и плюхнусь прямо в кресло. А ты что думаешь?

— Я думаю, что пойду сейчас домой и упаду прямо в постель, — сказал Уилл.

— Только отвези ребят в общежитие.

Спенсер ехал домой, перебирая в памяти перипетии сегодняшнего дня, чувствуя их всеми своими костями. Он подумал, не остановиться ли у «Таверны Мерфи» и не принять ли рюмочку на ночь. Но ему не хотелось пить одному. Правда, и разговаривать тоже ему ни с кем не хотелось. А у Мерфи его знали все. Хочет он этого или нет, но обязательно с кем-нибудь пришлось бы разговаривать. Трейси то, Трейси это… Из двух возможностей: либо выпить в «Таверне», но тогда к тебе обязательно пристанут с разговорами, либо выпить дома одному. Спенсер выбрал последнее. И поехал домой.

А еще он думал о том, чтобы позвонить матери. Он скучал по ней. Он скучал по матери большую часть своей жизни. И не осуждал ее за это, а просто скучал. Пустота, которая раверзлась перед ним со смертью Кристины, заставила его еще сильнее поежиться от холода одиночества, пробудила острое желание позвонить домой и услышать голос матери, услышать отца, бубнящего сзади: «Дай-ка, дай-ка я поговорю с сыном».

Он бы сказал ей: «Мама, если меня найдут мертвым, обещай мне, что ты приедешь и не оставишь меня лежать на металлическом столе в специальном шкафу в морге».

В горле у Спенсера першило.

Его маленькая квартира была темной и обставлена очень скудно. В спальне стояла кровать без спинок, ночной столик, платяной шкаф, а в гостиной — старый диван, телевизор, кофейный столик и… его единственное согревающее дом приобретение — плюшевое кресло «Лейзи-бой» [34].

Расположившись в «Лейзи-бой», Спенсер потянулся к полу и поднял бутылку виски. Старый добрый «Джек Дэниеле». В своих вкусах относительно выпивки он был прост и неприхотлив. Вина он не любил, к настоящим любителям пива тоже себя не причислял. Ему нравилось виски.

Спенсер подумал о том, чтобы пить прямо из бутылки, но его остановили два обстоятельства. Не очень это был бы приглядный вид, если бы Бог увидел детектива-сержанта, пьющего прямо из бутылки, а второе, он вспомнил бутылку «Южного комфорта» на полу в комнате Кристины. Но стакана поблизости нигде не было.

Ему пришлось подняться и пройти в свою так называемую кухню (на самом деле небольшой закуток с печью и холодильником) и взять пластиковый бокал, на котором было написано «Найди третьего», — он остался со дня рождения, который он встречал с ребятами из управления шесть месяцев назад, — и принести его обратно к креслу. Сделав большой глоток, Спенсер откинул голову и закрыл глаза. И немедленно во весь экран возникли черные ботинки Кристины, очень черные на фоне белого снега. Они были черные и вопили. Они требовали ответа на множество вопросов, звали на помощь, молили о жизни.

Она-то сама, наверное, не кричала. Спенсер был готов поставить на кон свое недельное жалованье, что вскрытие подтвердит: готовясь к встрече с Богом, Кристина не сопротивлялась.