Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Спенсер медленно начал осознавать, что его окружают люди, мерцают вспышки. Их было много, этих людей, уж больше десятка — это точно, они шумели, совали к нему свои черные микрофоны в губчатых футлярах. Было светло, как будто днем. Искусственный день. Но сейчас был вечер и холодно. Спенсер начал проталкиваться между репортерами, сказать ему было совершенно нечего.

— Скажите, вы тот самый детектив, который ведет это дело?

— Больше не веду, — ответил Спенсер.

* * *

Он решил ехать в Хановер и, тронувшись с места, оглянулся на высокие мрачные сосны рядом с полицейским управлением, где провел пять лет своей жизни.

Дома на Аллен-стрит он собрал вещи. Времени это заняло немного. Мелочей у него не было, а за годы жизни в Хановере он приобрел всего несколько вещиц. «Почему я все-таки не смог пустить здесь корни? — подумал он. — Наверное, потому, что всегда знал, что уеду отсюда?» Нет, он любил Хановер. Просто для того чтобы пустить здесь корни, у него не было условий. Не на всякой почве можно пустить корни. Он был так занят тем, чтобы выжить после катастрофы, что для того, чтобы просто жить, у него не оставалось времени.

Спенсер как попало бросал вещи в чемоданы. Мыслями он был далеко отсюда. Странно, но он совсем не думал о своей работе детектива-сержанта, с которой только что уволился, или о том, что будет делать дальше, или даже о том, чтобы поехать домой, где он не был много лет.

Спенсер думал о четырех друзьях, о непристойной подноготной их отношений.

Джим Шоу. Конни Тобиас. Натан Синклер. Кристина Синклер.

Джим Шоу. В сознании Спенсера отдавалось громко и четко: «Джим Шоу».

Почему он не сообщил, что видел черные ботинки Кристины, когда натолкнулся на них в прошлую среду? Он сказал, что испугался, но Спенсер на это не купился.

Испугался? Несомненно! Но кого?

Мог Джим Шоу знать об инциденте, свидетелем которого был Френки год назад? Конечно. Они могли все знать об этом, может быть, даже посмеивались во время карточных баталий.

Спенсер натянул меховую куртку и вышел. Не глядя по сторонам, а только себе под ноги, он направился к Хинман-Холлу.

Дверь открыл Джим. Он выглядел совершенно изнуренным и много старше, чем тот студент, с которым Спенсер познакомился четыре дня назад. Он был небрит и непричесан. Джим выглядел больным. Когда Спенсер вошел, стало понятно, что он не занимался. Спенсер подумал: это потому, что приближаются похороны.

— Конни… Ее арестовали, — проронил Джим.

— Да, я знаю, — кивнул Спенсер.

— Это ужасно для нее, просто ужасно.

— Да, — сказал Спенсер, желая добавить: то, что случилось с Кристиной, тоже ужасно.

— Как вы думаете, что ей угрожает?

— Конни? Она наймет очень дорогого адвоката, какого отец сможет себе позволить, и будет надеяться на лучшее.

— Вы так думаете? Есть какой-то выход?

Спенсер прошел в комнату, сел на раскладное кресло и оглядел комнату Джима.

— Джим, я знаю, как ты себя чувствуешь, но Конни была в ту ночь на мосту, и ее кровь обнаружена под ногтями у Кристины.

— Нет-нет, я в это не верю, — простонал Джим, замотав головой и закрыв лицо. — Этого не может быть.

— Джим, она это сделала. Я знаю, как трудно смириться с этим.

— Она не делала этого, не делала, — прошептал Джим. — Я никогда не поверю…

— Не поверишь? — сухо осведомился Спенсер. — А кто же тогда, если не она?

— Не знаю, — ответил Джим. — Кто-то еще.

— Вроде тебя?

Джим замотал головой.

— Вроде Альберта?

Джим молчал.

— Тебе что-нибудь известно, Джим?

— Я не говорил, что это он. Я только сказал…

Спенсер кивнул:

— Как насчет прошлой среды? Ведь когда ты увидел Кристину под снегом, ты сразу подумал, что это Конни ее убила. Верно?

— Я не знаю, о чем вы ведете речь, — затряс головой Джим.

— Не знаешь?

Джим опустил глаза.

Спенсер кивнул и встал, сказав нечто ободряющее: