Все три часа пути назад в Хановер Спенсер думал: «Господи, ведь я тоже похож на эту Кэтрин, которая сидит у окна в своей маленькой комнате и смотрит в него своими невидящими глазами. Смотрит и мучается вопросом: «Где это моя жизнь дала трещину и что я такого сделала неправильного, что так все случилось?»

Но я не хочу, чтобы у меня все кончалось на этом. Я не хочу заканчивать жизнь вот таким образом. У меня в жизни еще кое-что осталось. И, слава Богу, я пока еще не мертвый и даже не слепой».

Глава 9

«КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ»

Спал Спенсер плохо. Ворочался с боку на бок, часто просыпался. Да и неудивительно это: во-первых, заснул поздно, а во-вторых, уж больно много принял на ночь. Номер в гостинице «Хановер, инн» был очень уютный, но ему все мешало — и простыни чересчур хрустящие, и подушек слишком много, и, на гусином пуху одеяло слишком жаркое.

Он проснулся утром, посмотрел на себя в зеркало и долго не мог понять: то ли похудел за эти сутки, то ли постарел. Пожав плечами, Спенсер привел себя в порядок, надел свой единственный костюм и отправился на похороны девушки, с которой по-настоящему познакомился только после ее смерти.

Утро было безветренное и солнечное, но чертовски морозное. Снег не таял на тротуарах, и от этого они казались серебряными. Говард купил красивый участок на возвышенном месте между высокими соснами, которые величественно колыхались над могилой Кристины. Спенсер вспомнил то место на шоссе у водохранилища, где она чуть не погибла, и удивился похожести этих мест. Какое жуткое совпадение!

Отпевали Кристину в часовне Роллинс, официальной церкви Дартмутского колледжа. Народу пришло много — наверное, больше трехсот человек. В часовне все поместиться не смогли, кому-то пришлось остаться на холоде. Но они стояли терпеливо, чтобы увидеть гроб, — его вначале пронесли мимо них, а после службы гроб вынесли шестеро мужчин, причем четверо из них были: Альберт, Джим, Френки и Говард. Гроб был дубовый, покрытый черным лаком, с резьбой и массивными медными ручками. Чтобы достойно похоронить Кристину, Говард потратил кучу денег. Прощальное слово о Кристине сказал Джим Шоу, сильно изможденный и подавленный. Выглядел он ужасно, но не плакал. И голос не дрожал. Закончив говорить, он прошел вперед и стал в отдалении от Альберта и Френки.

Его место заняла капитан женской баскетбольной команды «Биг Грин». Она подняла высоко руку и так и говорила — с поднятой рукой. А говорила она о том, что большая беда обрушилась на дартмутскии баскетбол, что он уже никогда не будет таким же самым, как при Кристине, о том, что имя Кристины навсегда будет вписано золотыми буквами в историю их команды.

Женщины из «Красных листьев» — а их здесь было много — тоже пытались что-то сказать, но тут же срывались на плач. К алтарю протиснулась Эвелин с младенцами-близнецами на руках. Она поднесла их вплотную к гробу и простонала:

— Крисси, они разрешили мне оставить моих деток. Спасибо тебе, Крисси. Они мне разрешили. — Залившись слезами, она отошла к своему отцу.

Альберт был в темном костюме, темной рубашке и галстуке. Волосы были завязаны сзади блестящей черной лентой. На глазах черные защитные очки. Говорить он не стал. Кому-то, наверное, это могло показаться странными, только не Спенсеру.

Во рту у него пересохло. Он искал предлог, чтобы поговорить с Альбертом.

«Вот передо мной лежит молодая девушка, красавица, безвременно погибшая, а не так далеко отсюда томится под стражей другая молодая девушка, которую ждет суд и, возможно, пожизненное заключение, и их обеих погубил этот негодяй с жестоким сердцем. Он погубил не только их, но и родителей Кристины. Надо что-то делать. А что? Что я могу сделать? Но я должен, потому что обещал Кэтрин Синклер».

На погребальную церемонию на кладбище Пайн-Нолл людей пришло гораздо меньше, примерно полторы сотни человек, в их числе Спенсер, Уилл и шеф местной полиции Галлахер.