Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Кристина торопилась на семинар по современной христианской мысли, который начинался в семь сорок пять. Чтобы сэкономить время, она напялила на себя то же самое, что носила в воскресенье. Только сменила шорты на джинсы. Альберт валялся на постели вместе с Аристотелем, который лениво растянулся на боку.

— Прогони его с постели, — сказала Кристина. — От его шерсти уже вообще некуда деваться. Она везде, куда ни посмотри.

Альберт не прикоснулся к собаке:

— Ну если его шерсть уже повсюду, тогда все равно ничего нельзя сделать.

— Альберт! — сказала она, повышая голос. — Аристотель! Пошел вон!

Пес нехотя сполз с кровати. Он знал, что за это бывает трепка.

Кристина села рядом с Альбертом и погладила его ногу.

— Что ты собираешься сказать Конни?

Он выглядел мрачным и печальным. Таким он бывал всегда, когда не высыпался. С огромными черными запавшими глазами на бледном лице он смахивал на привидение.

— Не беспокойся, что-нибудь придумаю, — проговорил он и слабо улыбнулся.

Кристине было совсем не до смеха.

— Я уверена, что придумаешь. Скажи ей, что зашел к себе, прилег на минутку и заснул как убитый.

— Роки, врать ты так и не научилась и вряд ли научишься. Ты что, дорогая, никогда не слышала, какие она умеет закатывать публичные скандалы? Так что…

Кристина посмотрела на окно, на голубые предрассветные сумерки. Чувствовалось, что на улице очень холодно.

Она вспомнила Конни, как та стояла вчера ночью под ее дверью, барабанила в нее. Что ей было нужно? Хотела обнаружить самое худшее? Что она обманута?

— Я собираюсь ей сказать, — подал голос Альберт, — что ты не могла пойти с Аристотелем и я пошел выгулять его. Скажу ей, что я прошел через рощу до общежития Френки и так устал, что заснул там у него.

— А что, если она звонила Френки?

— Френки после двенадцати трубку не снимает.

— А что, если она ходила к Френки?

— Она не ходила. Не могла.

— Хорошо, а как ты собираешься проинформировать Френки насчет этого маленького вранья?

— Тут нет проблем.

— Понятно. Френки всегда тебе подыграет.

— При чем тут «подыграет не подыграет»? Просто он мой друг, вот и все, — сказал Альберт, вставая с постели и грустно поедая ее глазами. — Что это на тебя сегодня нашло?

Кристина покачала головой, на душе у нее было невероятно паршиво.

— Ничего, я только…

«Что же должно произойти, чтобы действительно начать все сначала? Как начать новую жизнь? Разве вчера я не собиралась заняться этим? Только вчера… Разве не говорила себе об этом?»

— Конни поверит этому, увидишь. — Альберт взял поводок с ошейником и начал надевать его на Аристотеля. — Помни: она хочет в это верить. Зачем же ей нужна правда? Что она будет делать с этой правдой? Это самое главное, что нужно нам помнить. И все, что мне следует сделать, так это чтобы она получила возможность поверить в то, во что хочет поверить. Все очень просто.

Кристина уныло поднялась с постели.

— Просто, говоришь? На самом деле это один из самых дурацких вариантов объяснения случившегося.

Он пожал плечами:

— Ну так придумай лучше.

Кристина собирала книги.

— Нам не надо больше так делать, Альберт. Не надо.

Он подошел к ней.

— Ты говоришь это сейчас. — Он произносил слова медленно, стараясь успокоить Кристину, а свободной рукой поглаживал ее спину.

— Я буду говорить это всегда. — Она оттолкнула его. — Только я… я не смогу больше это делать. Я начинаю себя ненавидеть, и… — Она замолкла.

— И что?

— Ничего.

— И? Продолжай. Ты начинаешь ненавидеть меня?

— Я этого не говорила.

— А может быть, и говорить не надо? И без того ясно? — Его черные глаза вспыхнули.

Она отстранилась, так до сих пор и не привыкнув к проявлениям его взрывного темперамента:

— Мне надо идти.

Он пожал плечами и спросил:

— Где твое пальто?

— В Фаренбрее.