Красные листья - Полина Саймонс (1999)

— Ничего, абсолютно ничего. В самом деле. Просто я подумал, что Кристина могла бы быть моей дочерью.

— Но у тебя же двое сыновей.

— Да, двое, — сказал Уилл. — Но у меня вполне могла быть дочь. Сколько времени она пролежала здесь мертвой, эта бедная девочка, как ты думаешь?

— По крайней мере достаточно долго, чтобы над ней успел вырасти сугроб.

— Значит, с того снегопада во вторник, перед Благодарением? — сказал Уилл после паузы.

Спенсер кивнул. Мысль о том, что она пролежала под снегом девять дней, была для него невыносимой. Когда он расстался с ней в прошлый вторник, после полудня, пурга только начиналась. Тогда она еще была жива. Значит, Кристина погибла где-то между часом дня во вторник и утром в среду, когда снегопад утих.

— Да. Я думаю, это довольно правильное предположение, — наконец произнес он. — Это случилось накануне Благодарения.

— В ту ночь было очень холодно, — сказал Уилл. — Она должна была окоченеть немедленно. Ты же видишь, никаких следов разложения. Совершенно никаких.

— Послушай, — вяло проговорил Спенсер, пытаясь пошутить, — а может быть, она жива? Оттает сейчас в больнице и оживет.

Уилл покачал головой. Спенсер дал ему несколько поручений: во-первых, сообщить декану факультета, что в колледже имеет место смертельный случай, во-вторых, выявить всех, кто мог видеть ее на прошлой неделе, и опросить. Потом он вспомнил про баскетбол.

— Уилл, сделай одолжение, поговори с тренером женской баскетбольной команды. Узнай, принимала ли Кристина участие в последней игре в субботу. — Пусть Уилл проверит. Но Спенсер знал, что не могла она играть в субботу. Ни при каких обстоятельствах. Он видел ее плечо.

После ухода Уилла Спенсер поразмышлял некоторое время о следах на теле Кристины. Помогая укладывать ее тело на носилки, он успел оглядеть ее спину и ноги. На них было множество черных кровоподтеков и узлов, где скопилась кровь, после того как перестала циркулировать по телу. Разложение, конечно, не началось, потому что трупное окоченение не наступило: она просто окоченела от мороза. В больнице она начнет оттаивать, и одновременно начнет разлагаться тело.

Спенсер очень замерз.

Он открыл заднюю дверь общежития Хинман, вошел внутрь и поднялся по лестнице. На четвертом этаже он остановился у двери Кристины и постучал. Дверь была не заперта, но Спенсер знал, что без ордера на обыск входить туда не имеет права.

Слегка приоткрыв дверь, он заглянул в комнату. Свет был включен. Компьютер тоже. На экране монитора была картинка «скрин сейвер» [32]. Постель была не убрана. Повсюду разбросаны книги и одежда. Та, что валялась на кровати, несомненно, была той, какую Кристина сняла с себя в свою последнюю ночь. На полу, рядом с кроватью, лежала бутылка «Южного комфорта».

Спенсеру так хотелось войти в комнату и послать ко всем чертям этот ордер, но он прекрасно понимал, что если даже и найдет сейчас здесь что-нибудь, то все равно не сможет это потом использовать: суд отвергнет любое доказательство, любую улику, полученные таким образом. Мало того, окружной прокурор потребует от шефа принять меры к нарушителю чистоты следствия, и тот под давлением господ из Конкорда будет вынужден Спенсера изгнать. Его выгонят с работы пинком под зад, без выходного пособия. Так что не было смысла заходить сюда.

Спенсер неохотно закрыл дверь.

Потом он оглядел коридор и после некоторых колебаний постучал в дверь напротив. Ему' открыл молодой человек изящного вида, с восточной внешностью. Спенсер начал говорить ему, кто он такой и что произошло, но студент его прервал, затараторив:

— Подождите. Подождите-подождите. Вам надо поговорить вот с ним. — Он показал куда-то за спину Спенсера. — Комната три девятнадцать.

— Почему мне надо обращаться в комнату три девятнадцать?

— Потому что они были друзьями, — ответил студент и попытался закрыть дверь.