Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Одета она была в короткую майку с бретельками и очень короткие шорты. Упитанности она была средней, но с большой грудью. Спенсер опустил глаза на ее босые ноги, а затем поднял их на Альберта. Это был парень мускулистый, но в меру. Не накачанный. И симпатичный, но не писаный красавец. В мочке левого уха Альберта Спенсер заметил, небольшое плоское колечко, а на левом предплечье довольно сложную татуировку. «Это уже интересно», — подумал он, поскольку татуировки среди дартмутских студентов были явлением довольно редким. Спенсер внимательно рассматривал татуировку. На левой руке Альберта был изображен крылатый египетский бог Анубис, покровитель гробниц, а ниже выведены инициалы КМ.

— Симпатичная татуировка, — сказал Спенсер. — А что означает это КМ?

— Это инициалы моей матери, — ответил Альберт. — Кей Мейплтоп.

— Понятно. А не лучше бы написать просто «мама»?

Альберт осклабился, показав Спенсеру свои превосходные зубы, и сказал:

— Писать на руке слово «мама» мне показалось как-то уж слишком сентиментальным.

— Ну, это как сказать, — проговорил Спенсер. — Любовь к матери одна из важнейших добродетелей. К вашему сведению, на государственной службе это весьма ценится.

— Слава Богу, мне это не угрожает. Думаю, что на государственной службе мне никогда не быть, — сказал Альберт.

Конни все еще плакала. Надо сказать, что к людям, которые так быстро и бурно реагируют на трагические новости, Спенсер всегда относился с подозрением. Это не было нормой. Человеку сообщили страшную новость, и он побледнел. Это нормально. В первый момент он вообще может никак не отреагировать, и это тоже нормально. Бурной истерики можно ожидать только от матери, и много реже от отца. Друзья реагируют по-разному, но редко так, как Конни. А эта девушка все поддавала жару и поддавала.

А самое главное, никто из них так пока даже не поинтересовался, а что, собственно, случилось с Кристиной.

— Вы уверены? — наконец проговорила Конни. — Вы абсолютно уверены насчет нее?

— Мисс Тобиас, — тихо произнес Спенсер, — в известной степени именно в этом и заключается моя работа — отличать живых от мертвых. Так что насчет нее у нас, к сожалению, существует абсолютная уверенность. Она… — Спенсер сглотнул: слово застряло у него в горле, — мертва.

— Может быть, вы пройдете в комнату? — спросил Альберт.

Спенсер посмотрел на Альберта. «Что заставило его пригласить меня в комнату? Обыкновенная вежливость или тот факт, что студенты уже начали открывать двери и с любопытством поглядывать в нашу сторону?»

— Нет, спасибо, — сказал Спенсер. — Меня интересует, была ли у Кристины собака.

— Собака? — Конни высморкалась. — Да. Собака. У нее была собака. Альберт, где Аристотель?

Они оба почему-то сначала обернулись и посмотрели вглубь комнаты, а потом друг на друга.

— Аристотель — это собака? — спросил Спенсер.

Они синхронно кивнули.

— Забавное имя для собаки. Не унижает ли это великого Аристотеля?

— А почему вы спросили, была ли у нее собака? — спросила Конни, вытирая лицо.

У Спенсера было правило никогда не отвечать на вопросы тех, кто не должен их задавать. И на этот вопрос он тоже не счел нужным ответить.

— Вам известно, где сейчас эта собака?

— Здесь у нас его нет, — сказал Альберт.

— Ну, это совершенно очевидно. Это большой пес? Наверное, ньюфаундленд?

— Да, откуда вы знаете?

И он снова воздержался от ответа на вопрос.

В детстве у Спенсера был охотничья собака. На глазах у него она состарилась, а потом почти ослепла. Собака умерла зимой. В памяти Спенсера запечатлелась картина детства, как она медленно бредет по заснеженному двору, едва передвигая лапами.

— Альберт и Конни, — твердо произнес Спенсер, — убедительно прошу вас ответить: видели ли вы этого пса и где сейчас он может находиться?

— Может быть, его взял Джим? — нерешительно проговорила Конни.

— Джим Шор?