Хождение по водам - Джемма О'Коннор (2007)

Она появилась из дома и на мгновение застыла: неподвижная темная фигура на фоне освещенных окон. На ней было просвечивающее платье, и Спейн различил под прозрачным шелком обнаженное тело. Женщина отвернулась, словно пыталась что-то разглядеть справа, в цветочном бордюре. Ветерок играл накинутой на плечи и голову шалью, и ткань легко, точно ее волновало дыхание ребенка, то поднималась, то опускалась. Подол платья ласкал обнаженные ноги. Она что-то проговорила, выкрикнула, но Спейн не разобрал слов – только почувствовал вибрацию звуков. Он нес рыбу обеими руками, словно дар на блюде, однако не знал, какой ему окажут прием, и немного помедлил, прежде чем подняться. Она не спеша повернулась, приблизилась, но вдруг откинула голову и рассмеялась.

– Introibo ad altare Dei [5], – бросила шутливо, распростерла руки и, приглашая к поклонению, к обожанию, изобразила широкий взмах. Платье распахнулось, Спейн затаил дыхание – женщина стояла перед ним нагая. Кровь бросилась ему в лицо. А она мгновение наблюдала за его внутренней борьбой, затем снова грубовато расхохоталась.

– Добро пожаловать, отче, – пропела, подтрунивая.

Что-то прошелестело в тени у скал. Соблазнительница закружилась, повернулась раз, другой, словно молодая девушка. Вот она, иллюзия юности.

Спейн явился сюда не за этим, но, не в силах сдержать себя сделал к женщине неверный шаг. Обожгла пугающая своей силон боль. Но унизительно было то, как он откликнулся на нее: стал пестовать, а не отринул, лелеял утонченное наслаждение былых, полузабытых, восторгов. Еще удивительнее было другое -» что он вообще сохранил способность чувствовать. Потому что всегда считал, в том числе и в дни своей далекой юности что муки – нет, не любви, даже не страсти, а физического влечения – это исключительно для молодых. Теперь же Спейн больше других имел основания утверждать, что испытывал эти муки в старости. Отнюдь не постоянно, не часто, но все же время от времени и всегда неожиданно.

Вот и теперь он ощутил вожделение. Страсть. Острое возбуждение разрывало на части, и он понял, что проиграл битву которая длилась дюжину или более лет. Раньше он тайно приходил к ней с дарами, спешил, отзываясь на сладкоголосый зов сирены, или, испытывая самообладание, незаметно наблюдал за ней из лодки. Однако все пошло прахом: насмешливая улыбка ясно говорила» что она понимает, какую власть возымела над его вожделением.

Она приняла рыбу, небрежно уронила на землю и, к изумлению старика, взяла его за руки. Притянула к себе и оказалась так близко, что он сквозь комбинезон и грубую рубашку ощутил, как вздымаются и опадают ее груди. Мгновение ее руки оставались в его ладонях, а затем, вызывая трепетные образы, скользнули по его коже. Она играла с ним: тело дремотно покачивалось, глаза были закрыты. Ей не требовалось ответа. Всем своим существом она была обращена внутрь себя – своеобразное упражнение самовозбуждения без привлечения чувств. Напористая, но недоступная чужому напору, она ждала лишь мимолетного поощрения, и таким поощрением явилось его присутствие. Спейн с горечью понял, что на его месте мог оказаться любой другой – человек-раздражитель. И это был тяжелый урок унижения.

Она гортанно рассмеялась и приложила губы к его уху. – Видишь? Когда мне хочется утешения или развлечений, я могу вызвать – нет, не твой образ, а собственное удовольствие, извлекая его из твоей реакция. Не в состоянии понять, святоша? – Она ловко расстегнула его комбинезон, провела ладонями по бокам. И по-прежнему с закрытыми глазами принялась искусными пальцами умело освобождать его от рубашки.

Она разбудила демонов, но это были его демоны. Их можно было прогнать, унять. Он понимал, насколько нелеп, вообразил, что его стыд беспределен, но, оказывается, все только начиналось.

– Вот это да! – Женщина взглянула на его позорно напряженный пенис. – Ну и ну! – И, опустившись на колени, взяла в рот.