Золотой мираж - Джудит Майкл

— Боже правый. — Он прислонился к косяку двери. — Ты ответственная перед собой и передо мной. Эмма взрослая женщина, у тебя и меня свои дела, и они никого другого не касаются. — Он улыбнулся, но лицо было напряженно, и улыбка не получилась. — Все так должно быть, Клер — я терпелив с тобой, но я не привык что-то переделывать в своей жизни каждый раз, когда у кого-либо появляются новые идеи о том, как следует поступать.

Я не «кто-либо», я женщина, с которой ты спишь.

— Почему это так важно? — спросила она. — Какая разница — проведем мы завтрашнее утро вместе или нет?

— Я так хочу.

Клер подождала, но он ничего не добавил. Она взглянула на негр, чувствуя себя в ловушке. Он погладил ее волосы и привлек к себе. Его слова обдали ей ухо теплым дыханием.

— Ты должна решить. Я могу отвести тебя к машине, если ты выберешь это.

Его тело, казалось, окружило ее со всех сторон; Клер почувствовала, как исчезает в нем. Он поцеловал ее щеку, закрытые глаза, а затем губы, двигая ее языком, как своим. Он скользнул рукой под ее расстегнутое платье и накрыл ее грудь, сжал ее. У нее вырвался тихий стон, язык ее коснулся его губ, и оба поняли, что она остается.

Эмма склонилась к рабочему столу в одной из маленьких лабораторий «Эйгер», опустив голову на руку и посмотрела в камеру:

— Мне улыбнуться? — спросила она.

Тод Толлент ходил вокруг нее, как охотник вокруг добычи:

— Не знаю, — пробормотал он. — Что-то не так. Билл, выскажись. Ты творческий директор, не я.

Билл Страуд некоторое время созерцал Эмму. Рядом с ним то же делала Марти Л ундин, они под одним углом подняли головы и сверлили глазами Эмму. Ее голубая шелковая блузка и золотые волосы, казалось, сияли в абсолютно белой лаборатории, никакого другого цвета нигде не было. Эмма, уже привыкнув к тому, что ее разглядывают, рассеянно озирала комнату. Открытая баночка крема для лица стояла на стойке, и она пододвинула ее к себе. Крем был такой гладкий, мягкий, с изящным завитком в центре, что она не удержалась и погрузила палец в баночку и начала его перемешивать. Это было похоже на то, как смешивают холодные взбитые сливки, и она улыбнулась.

— Хорошо, хорошо, хорошо! — крикнул Тод. Его камера быстро защелкала, а он задвигался по комнате, то приседая, то вскакивая, и наконец, взобрался на стул, чтобы снять под другим углом.

— Изумительно, Эмма. Отлично, отлично.

— Эмма, чуть легче улыбку, чуть поменьше, — заявил Билл. — Такую таинственную, понимаешь? Тод!

— Да. Хорошо. — Он кружил рядом с Эммой, весь поглощенный съемкой, и что-то бормотал самому себе. — Может быть, взгляни через плечо. Как будто кто-то только вошел и ты удивилась… так, хорошо, отлично, молодец. Так, а теперь чуть вперед, над столом, почти ляг на него, хорошо. Теперь назад, сядь прямее, так, поверни этот вентиль… о, отлично, отлично, держи так, и рукой лови воду, потрясающе…

— Как насчет всяких колб? — спросила Марти Лун-дин. — Они придают вид научности. Может быть, она что-нибудь с ними поделает?

— Вот, вытри руки, — сказал Билл, подавая Эмме кусок тряпки. — То есть, Марти?

— Ну, ты знаешь, нальет что-нибудь или пусть глядит на что-нибудь голубое в колбе — нет, на красное, это должно быть красным…

— Скучновато, — сказал Тод Толлент.

— Пусть еще кто-нибудь будет, — сказал Билл. — Кто-нибудь в белом халате.

— Ты хочешь сказать: один из химиков? — спросила Марти. — Мне это нравится. — Она зашла в большую лабораторию через коридор. — Нам нужен кто-нибудь для съемки, — сказала она громко.

— Джина, пойди ты, — сказал один из химиков.

— Джина? — Марти скользнула по ней взглядом. Через минуту, убедившись, что Джина не красавица и не будет соперничать с Эммой, она кивнула. — Хорошая мысль. Женщины делают косметику — женщины используют косметику. Пойдемте со мной.