Счастье в кредит. Книга 2 - Лариса Туманова, Виктория Ростокина (1995)

Наташе стали смешны собственные подозрения.

Профессор не мог лицемерить! Он не мог лгать! Тем более — плести интригу. Не такой это человек.

Ирина что-то в очередной раз нафантазировала.

Все в порядке.

Жаль только, что очередь в буфете уже прошла.

ПРЕЛЕСТИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

Наташа раскрыла глаза в серой предрассветной мгле.

С ровным одинаковым шумом обрушивался на землю ливень. По стеклу текли мутные потоки воды, небо хмурилось тучами, и на душе было под стать погоде — тоскливо и безрадостно…

Она смотрела на темные балки потолка, пытаясь разобраться в своих смятенных, перепутанных чувствах.

Вроде все хорошо… А что-то зреет подспудно вокруг нее, какая-то глухая угроза…

Отчего это беспокойство? Университет? Ирина намекала прозрачно, что затевается какая-то интрига… Кто-то там восстал против Наташи…

Глупости, кому она перешла дорогу? Кому может помешать? Она никогда не принимала участия в «кафедральных» сплетнях, да и думать смешно, что обычная второкурсница может представлять опасность для этих чопорно-самоуверенных профессоров и доцентов.

Это у Ирки от страха глаза велики. Она в этой каше варится, вот ей и чудится то интрижка, то подсидка…

Наташа и тогда не придала значения этому сообщению, и теперь не хотела и думать об этом. Другое волновало… Что-то другое, более значительное, чем университетские сплетни.

Андрей… Он лежит к ней спиной, подоткнув под себя одеяло. С недавних пор это его излюбленная поза.

С наступлением холодов они взяли себе второе одеяло из Ирининой комнаты, потому что печка, протопленная с вечера, к утру все же выстывала, и в доме становилось зябко и неуютно. Наташа иногда поднималась чуть свет и растапливала ее заново. А еще говорят, что русская печь долго хранит тепло… Или, может, она просто топить не умеет? Конечно, приходится экономить дрова. Мартынов ведь никогда не жил здесь всю зиму, и запас в сарае совсем небольшой…

Впрочем, разве дело в дровах и в тепле? Просто Андрей это второе одеяло незаметно сделал своим персональным, отгородившись им от Наташи, как стенкой.

Она тихонько потянула на себя краешек, поднырнув к нему в нагретую «берлогу». Он заворчал во сне недовольно и снова отвоевал свое жизненное пространство.

Каким-то он становится неуловимо далеким… Хотя внешне у них все ровно, ни сцен, ни скандалов… Пожалуй… равнодушие, что ли… И мелочи вроде отдельного одеяла да тяжело повисающего по вечерам молчания…

Андрей сидит у стола, уткнувшись в книги, и очень раздраженно реагирует на Наташины попытки заговорить.

Конечно, она понимает, ему надо наверстывать упущенное за лето, ведь только благодаря заступничеству Евгения Ивановича он остался на курсе… И теперь яростно рвется в лидеры, хочет доказать и себе, и окружающим, что не хуже, а лучше остальных. Она даже радовалась бы его внезапной серьезности, но…

Но сердце подсказывало, что усиленные занятия — только предлог, чтоб не лезла, не мешала… И Наташа со страхом думала, что Андрею становится скучно с ней.

Он теперь не хотел оставаться на даче в выходные. Уезжал в Москву утренней электричкой. Бурчал:

— Живем как старики-отшельники… Имею я право пообщаться с друзьями?

Правда, всегда возвращался ночевать, но так, словно делал ей одолжение, чтобы не было повода упрекнуть…

Похоже, его интересовали только друзья и учеба, а она, Наташа, отошла на второй, даже третий план…

«Может, так всегда происходит в семейной жизни? — мучилась сомнениями Наташа. — Не вечно же между мужем и женой длится бешеная любовь… Люди просто привыкают друг к другу, успокаиваются и живут. Может, и у нас наступил такой период? Обыденный, спокойный…»