Холодный как лед - Энн Стюарт

Возможно, Питер просто оставил ее на время, достаточно надолго, чтобы убедиться, что они вышли сухими из воды, и он вернется. Или, может, он просто вызывает подкрепление, чтобы сбыть ее с рук кому–нибудь, кому не будет хотеться каждую минуту придушить ее.

Это был бы самый лучший сценарий, говорила себе Женевьева. Этот Питер Невесть–Кто ушел, появится какой–никакой трезвый чиновник и препроводит ее в отличное безопасное гнездышко, пока кто–то не придумает, как остановить Гарри. Гнездышко с тонкими простынями и вкусными обедами, и…

Она выжила из ума. Самые лучшие простыни, которые можно купить за деньги, были у Гарри. Нет уж, куда лучше ей в колючем белом дерьме, в которое она обернута сейчас.

Женевьева хотела домой. Снова к прекрасной стерильной квартире, одежде от кутюр, макияжу от Шанель и туфлям, которые стоили бешеные деньги и в которых у мисс Спенсер болят ноги. Может, она не была там счастлива, зато чувствовала себя в безопасности.

Она легла обратно в кровать, завернулась во все простыни и одеяла, свернувшись в несчастный маленький комочек. Женевьева вымоталась, ее одолевал страх, и, черт возьми, снова мучил голод.

И одиночество.

Чтобы не заплакать, она закрыла глаза. От слез только хуже – слезами горю не поможешь. Да и причин реветь нет: она сбежала от Гарри Ван Дорна, который как бы между прочим приказал ее пытать и убить, и ее бросил Питер… Мэдсен, вот как его зовут! Бросил, хотя с таким же успехом мог бы и убить.

Рано или поздно кто–нибудь придет и заберет ее, кто–то надежный, кто ее защитит. Ей только придется подождать. И перестать чувствовать себя такой обездоленной.

И лучше не спать. Во сне она будет беззащитной, станет чувствительной и уязвимой. Ее мгновенно разбудил звук поворачивавшегося ключа, и в тот момент, когда Питер вошел, она от облегчения бросилась к нему.

Увы, он это облегчение не распознал, даже стукни оно его по голове, и шмякнул Женевьеву лицом на ковер, заломив за спину руки, как наручниками сцепив ей запястья.

В Гонконге ввели карантин. Корабль Гарри, наполненный зараженными голубями, стоял на рейде в двадцати милях от берега, и его снизу до верху обследовала команда биологической защиты. У капитана времени хватило лишь на то, чтобы предупредить Ван Дорна до того, как они ворвались в машинное отделение. Но не хватило времени выпустить голубей.

Гарри швырнул через всю комнату телефон, тот попал в стеклянные дверцы шкафа, и теперь повсюду валялось разбитое стекло. Ван Дорн стал хватать и раскидывать все, что попадалось под руку: лампу, книги, бронзовую статуэтку, награду за гуманитарную помощь странам третьего мира, кота.

Кот умудрился приземлиться на все четыре лапы и шмыгнуть куда–то от греха подальше. Гарри любил кошек. Ему нравился их заносчивый вид, их поведение типа «а пошли вы подальше». Единственный недостаток – слишком быстро бегали, когда хозяин хотел выместить на чем–нибудь свое недовольство. И еще он не мог убить кошку, хотя и пытался много лет.

Он сокрушил все, что могло утолить жажду насилия. Однако совсем не был удовлетворен.

Зазвонил телефон. Увы, разбитая трубка валялась на мраморном полу, но номер Ван Дорн знал наизусть. Он нажал на кнопку громкой связи, пролаяв свое имя.

Это был заместитель его командира в Лондоне. Почему–то громко сказанные слова вместо произнесенных лично на ухо воспринимались гораздо хуже. Ван Дорн сорвал телефонную базу со стены, швырнул, и она рассыпалась на мелкие кусочки и проводки, а бестелесный голос все еще извинялся за то, что, твою мать, Гарри оттрахали.