Холодный как лед - Энн Стюарт

– Прости? Ты искренне извиняешься? Какой же наркотой тебя кормил Такаши?

До нее дошло, что Питер ее дразнит.

– Что в пакетах? – меняя тему, спросила она.

Он обернулся. Женевьева сидела у его ног – психологически не в очень хорошей позиции. Она невольно подтянула повыше простыню.

– Запасы. Включая кое–какую одежду для тебя. Тут недалеко круглосуточный «Уолмарт». Наверно, эти шмотки не совсем в твоем обычном стиле, но все же прикрывают получше простыни. А что это такое ты нацепила на стопу?

Запамятовав, она посмотрела на ноги.

– Наволочка, – смутилась Женевьева, стягивая тряпку с ноги.

– Ноги замерзли?

Она потрясла головой:

– Пыталась вышибить окно.

На секунду он лишился дара речи.

– Наверно, так ты и руку повредила?

«Наблюдательный ублюдок», – подумала Женевьева, а вслух произнесла:

– Только немного, – поднимая руку и сгибая пальцы. Вернее, пытаясь. Те затекли и опухли.

– Иди в постель, – приказал он. На какое–то мгновение воцарилось неловкое молчание: оба вспомнили, при каких обстоятельствах Питер произнес ту же фразу. А потом он разрушил морок, добавив: – И не надейся. Просто хочу взглянуть на твою руку.

Женевьева поднялась на ноги, но к кровати не подошла.

– Не надо трогать мою руку – с ней все будет хорошо. Где одежда?

Питер швырнул ей один из больших пакетов. Она не рассчитала и попыталась схватить его больной рукой: пакет приземлился на постель, но во всяком случае Женевьеве удалось подавить крик боли.

– Наверно, опять собираешься запереться в ванной часа на полтора, – предположил Питер, роняя остальные покупки на другую кровать. По–видимому, предназначенную ему. Женевьева ведь ничего особенного собой не представляет, как он заявил.

– Только чтобы успеть одеться. Наверняка уж ты умираешь от желания принарядиться.

– Я всего лишь умираю от желания раздеться и промыть рану. Мне повезло, я стянул в конторе мотеля пиджак. А то трудно гулять по магазину с пулевым ранением. Хотя если где и можно проделать такое, так только в Лос–Анджелесе.

Поскольку она в очередной раз забыла о его ранении, то почувствовала укол совести.

– Тебе нужна какая–то помощь?

– Нет, спасибо, – ужаснувшись, отказался Питер. – Я, как и всякий, способен еще использовать аптечку, а если пуля задела что–нибудь жизненно важное, тогда болело бы гораздо хуже, и я бы ни на что не годился. Просто иди в ванную, переоденься, чтобы уже и я мог ею воспользоваться.

Ей хотелось вывести его на чистую воду, сбросить простынь и намеренно медленно одеться, но некоторых вещей Женевьева просто боялась. Вот только определить не могла, чего боялась больше: что Питер сделает или чего не сделает.

Она схватила сумку и, придерживая простынь, промаршировала в ванную комнату, изо всех сил стараясь не обращать на него внимания, пока он присел на свою кровать и стал осторожно стягивать украденный пиджак.

В том дешевом магазине Питер выказал бесспорный недостаток воображения. Чему Женевьева была только рада. Простое нижнее белье и бюстгальтер, две смены, джинсы, пара обычных футболок и куртка на молнии. Носки и кроссовки. Такую одежду ей не приходилось носить со времен, когда жила в северной части штата Нью–Йорк. И уже забылось, какая та удобная, даже жесткая и новая. Впервые за долгие годы Женевьева почувствовала себя самой собой.

Питер принес даже зубную щетку, пасту, расческу и щетку. Женевьева чуть не прослезилась от благодарности, не отвлеки ее досада на то, что Йенсен точно угадал размеры, включая десятый размер ноги. Женевьева даже исхитрилась продраться расческой сквозь свои лохмы, потом заново сплела косу. Длинные волосы великолепно смотрятся, когда в твоем распоряжении нью–йоркский стилист и уйма времени, чтобы возиться с ними. Но только не когда ты в бегах и спасаешь свою жизнь.

Женевьева вышла из ванной и, застыв, остановилась как вкопанная.