Женщина без мужчины - Джастин Скотт (1995)

— Эта кабина действует с 1913 года, — как заправский гид пояснил он ей. — Это не только чудо техники — это произведение искусства.

Натали согласно кивнула. Громоздкое сооружение из красного дерева и бронзы с хрустальными светильниками и зеркалами с ровным гудением подняло их на третий этаж.

Угрюмая женщина — коридорная поднялась со своего стула, и сразу же ее лицо осветилось дежурной улыбкой, с которой она обязана была встречать гостей, оплачивающих номера твердой валютой.

Шелпин объяснил ей, кто такая Натали. Улыбка женщины стала еще шире и радушнее. Она самолично проводила их до двери в номер, распахнула ее и торжественно возвестила:

— Это комнаты, где обычно проживал мистер Невски!

Оставшись наконец в одиночестве, Натали ощутила щемящую тоску. Огромные апартаменты с пугающе высокими потолками и никчемным массивным роялем, занимающим половину гостиной, были безмолвными свидетелями какой-то другой, незнакомой ей, жизни Уоллеса. О человеке, которого она любила, здесь ничего не напоминало. От окон веяло холодом. Она решила опустить шторы. На мгновение она задержалась у окна. Каменная громада Исаакиевского собора не радовала глаз, а скорее подавляла своим величием. Заснеженная площадь вызвала в памяти какие-то исторические события. Кажется, здесь было когда-то пролито много крови.

Обстановка — мебель с мягкой обивкой, покрывала на кровати — должна была навевать уют, но создавалось впечатление, что ее специально доставили сюда из Исторического музея. Душ был тоже доисторическим. Поэтому Натали наполнила горячей водой мраморную ванну и растворила в ней жидкое мыло. Ей было необходимо собраться с силами и привести себя в порядок для вечернего приема. И тут зазвонил телефон.

— Банки перерезали нам горло!

Голос Джоан из Нью-Йорка казался неестественно близким. Как будто она была рядом, за стенкой, за своим секретарским столом. Джоан была полна энергии. Эта энергия передавалась даже по трансатлантическому кабелю. Неудивительно, ведь ей всего лишь двадцать три, и любые потрясения для нее внове и лишь подстегивают ее деятельную натуру.

— Что они там натворили?

— Отказали в кредите.

Это был удар ниже пояса. Натали рассчитывала на кредит в пятьдесят пять миллионов долларов до весны, чтобы погасить задолженность, возникшую из-за срочного выкупа пая тетушки Маргарет.

— Они утверждают, что нам потребуется шестьдесят пять миллионов, чтобы покрывать наши ежегодные затраты и платежи по долгам. Они могут выделить только пятьдесят. Где отыскать остальные миллионы? — бодро осведомилась Джоан.

— Откуда появилась эта цифра — шестьдесят пять? Мне нужно только пять миллионов.

— Если пятнадцать миллионов не появятся у нас на счету через три недели, они блокируют все наши счета.

— Три недели? — Натали присела на кровать. Из нее как будто вынули душу. Арест счетов «Котильона» означал конец всякой продажи изделий… даже розничной. Им перекрывают кислород. Им будет нечем платить даже за воздух, которым они дышат.

— Они разослали обращение к нашим кредиторам. — Джоан вбивала последние гвозди в крышку гроба.

— Это еще что? Такого раньше не бывало…

— Хотите, я соединю вас с вице-президентом «чего-то там»? — Верную Джоан не покидало чувство юмора. — Этот недоносок жаждет с вами пообщаться.

— Нет, — решительно отказалась Натали. — Немедленно позвони Ронде Розенфельд… Позвони Линн Браун, моему брату, Биллу Малкольму. Пусть они вытрясут из себя все что могут. Утром я переговорю с каждым… Я постараюсь выяснить, каким образом Джефферсон Джервис повлиял на наши банки. И на что еще он наложил лапу. Спроси Билла… Нет, — тут же оборвала себя Натали, — Билл Малкольм, если участвует в заговоре, никогда не оставит следов. Спроси Майка. Пусть он постарается…

— Мне все понятно. Что-нибудь еще?