Телесные повреждения - Маргарет Этвуд (1994)

— Двадцать, — кратко отвечает он. Ренни знает, что цена неслыханная.

— Но ведь в один конец только семь, — говорит она.

— Остальное за ожидание, — ухмыляется он.

Прежде Ренни в таких случаях стала бы торговаться, однажды она даже победила. Сейчас у нее нет сил, и он это знает, они все это знают, чуют за версту. Она дает ему двадцать три и обходит машину, чтобы вытащить коробку.

К ее удивлению водитель вылезает из машины, но не помогает ей, а только наблюдает.

— Вы подруга мисс Лоры? — спрашивает он. — Я нас с ней видел. Все знают мисс Лору.

— Да, — говорит Ренни, чтобы избежать объяснений. Она воюет с коробкой. Один конец соскальзывает с заднего сиденья и стукается о мостовую.

— Она приятная леди, — мягко говорит он. — Ты тоже приятная леди, как и она?

Двое других мужчин в майках без рукавов остановились и облокотились о стену.

Ренни решает все проигнорировать. В этом есть какая-то инсинуация, но Ренни не может ее понять. Она улыбается, надеясь что вежливо, и удаляется во внутренний дворик, волоча за собой коробку, как она надеется, с достойным видом. Ей вслед несется смех.

У подножья лестницы свернулся глухонемой, он храпит во сне, скорее всего он пьян. Его ширинка расстегнута, обнажая задравшуюся одежду, серого цвета. Щеку пересекает свежий шрам, седая щетина отросла на полдюйма. Ренни не может поставить коробку на лестницу, не отодвинув его ног, поэтому она их отодвигает. Когда она опускает его ступни, босые и покрытые подсыхающей грязью, он открывает глаза и улыбается ей, улыбкой, которая была бы невинной, даже блаженной, если бы не отсутствующие зубы. Она боится, что он опять захочет пожать ей руку, но он этого не делает. Может быть, считает, что она уже получила свою порцию удачи.

Ренни пробирается по лестнице волоча коробку, с каждым разом поднимая ее на одну ступеньку. Слишком жарко для такого занятия. Она идиотка, что дала себя в это втянуть.

Когда она достигает стойки, англичанка сообщает ей, что для завтрака уже слишком поздно.

— Я что же можно поесть? — спрашивает Ренни.

— Чай с бисквитами, — отвечает англичанка решительно.

— А нельзя ли немного тостов? — Ренни старается не завыть.

Англичанка награждает ее презрительным взглядом.

— Вы можете поискать где-нибудь еще, — говорит она, — где-нибудь там.

Ее тон ясно свидетельствует о том, что все съеденное «там» обязательно обернется холерой, если не хуже.

Ренни заказывает чай с бисквитами и тащит коробку через холл в свою комнату. Теперь это почти что другой человек, партнер по танцам, который напился в стельку. Его негде поставить. Он не влезет в бюро, а кладовки нет. Ренни впихивает посылку под кровать и все еще стоит на коленях, когда одна из официанток приносит чай и бисквиты на пластиковом подносе с изображением Виндзорского замка.

Ренни убирает с ночного столика Библию и будильник, чтобы официантка смогла поставить поднос. Постель не заправлена. Когда официантка уходит, Ренни завязывает москитную сетку свободным узлом и садится на сбитые простыни.

Чай приготовлен из пакетиков и воды, которая, по всей видимости, не успела закипеть. Бисквиты — заносчиво английские, плоские бежевые овалы с краями, обрезанными в духе Викторианских потолков, с серединой намазанной напоминающим замазку джемом. Они выглядят как большие куски мозольного пластыря. Ренни откусывает от одного. Он бескомпромиссно черств. От него несет подошвами, подвалом, сырой шерстью. Ренни хочет домой.

Ренни сидит у окна, уставившись в свою записную книжку, где ей удалось записать три слова «Праздник в веснушках». А чего волноваться! Редакторы все равно всегда меняют ее заголовки.

Раздается стук в дверь. Какой-то человек, говорит горничная, ожидает ее у конторки. Ренни думает, может быть, это Поль; она смотрится в маленькое зеркальце, сейчас ей придется все объяснить.