Левша на обе ноги - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2011)

Репетиции сильно тревожили молодого человека. Он их посещал с трогательной регулярностью начинающего драматурга, однако успокоения не обретал. Элизабет часто заставала его погруженным в глубокую мрачность и всячески старалась развеселить, отложив на потом заготовленный рассказ о каком-нибудь своем маленьком успехе. Не будь у женщин других достоинств, они были бы замечательны уже одним талантом слушать наши рассказы о работе вместо того, чтобы рассказывать о своей.

Элизабет немало гордилась тем, что с первого раза составила о соседе верное впечатление. Жизнь среди нью-йоркской богемы приучила ее настороженно относиться к посторонним молодым людям, которых ей к тому же формально не представили. Трудно в таких условиях сохранить веру в человечество. Волки в овечьей шкуре встречаются беззащитной девушке буквально на каждом шагу. Может быть, больше всего она ценила эту новую дружбу именно за ощущение безопасности.

Как прекрасно, говорила она себе, что в их отношениях нет места нежным чувствам! Можно обойтись без той молчаливой настороженности, без которой, кажется, уже и нельзя общаться с противоположным полом. Джеймсу Бойду можно доверять, и это просто чудо! С ним спокойно…

Вот потому Элизабет так удивило и напугало то, что произошло.

Дело было в один из тихих совместных вечеров. В последнее время они с Джеймсом часто подолгу сидели молча. Только сегодня в молчании явственно угадывалась нотка обиды. Обычно Элизабет блаженно погружалась в свои мысли, но в тот вечер она была в растрепанных чувствах.

Чуть раньше, днем, редактор вечерней газеты, чью ангельскую природу не могли замаскировать даже лысина и отсутствие крыльев и арфы, со всей определенностью объявил, что сотрудник, ведавший колонкой любовных советов, уволился, вследствие чего должность Элоизы Миллер, постоянно консультирующей читательниц по поводу сердечных проблем, теперь доверена Элизабет. Редактор выразил надежду, что она оправдает его рискованный эксперимент — поручить женщине такую ответственную работу. Вообразите, что чувствовал Наполеон после Аустерлица, представьте себе полковника Геталза [18], созерцающего, как бросают последнюю лопату земли при рытье Панамского канала, нарисуйте мысленно образ домовладельца из пригорода, когда тот видит пробившийся из земли росточек в том месте, где были закопаны семена, купленные с гарантией в магазине «Радость садовода», — и вы сможете хотя бы приблизительно представить себе, что почувствовала Элизабет, когда эти золотые слова сорвались с редакторских губ. На какой-то миг ее честолюбие было полностью удовлетворено. С годами, возможно, придут новые устремления, но в ту минуту ей нечего было больше желать.

Она вошла в квартиру Джеймса Бойда, ступая по пушистым облакам блаженства. Ей не терпелось рассказать потрясающую новость.

Она рассказала потрясающую новость.

Он сказал:

— А-а…

Сказать «А-а» можно по-разному. В это восклицание вы можете вложить радость, изумление, восторг — а можете произнести его словно бы в ответ на замечание о погоде. Джеймс Бойд произнес его именно так.

Волосы у Джеймса Бойда были взлохмачены, лоб нахмурен, взгляд отсутствующий. Элизабет показалось, что он ее почти и не услышал. В следующий миг он уже рассказывал ей об ужасном поведении актеров, репетирующих его комедию. Исполнитель главной роли сделал то, актриса, играющая героиню, сделала это, актер на роль молодого человека сотворил еще какое-то безобразие. Элизабет впервые слушала без всякого сочувствия.

Роковой миг настал, когда слова у Джеймса Бойда иссякли, и он молча мрачно откинулся на спинку кресла. Элизабет, обиженная и насупленная, сидела напротив, баюкая на коленях Джозефа. В сумерках неспешно утекало время.

Как это случилось, Элизабет толком не поняла. Только что — мир и тишина, в следующую секунду — хаос. Джозеф летит в дальний угол, молотя когтями по воздуху и отчаянно ругаясь, а сама Элизабет стиснута мертвой хваткой так, что не вздохнуть.