Верни мои крылья! - Елена Вернер (2015)

И тут его ресницы взметнулись вверх, и взгляд припечатал Нику. Ей показалось, что глаза его побелели, стали почти серебряными. В них было столько муки, что первым желанием было броситься к нему, расталкивая остальных, и… что? Чем помочь, когда не знаешь причины страдания? И как двинуться с места, когда тебя к нему пригвоздили? На щебечущую рядом Римму он, казалось, не обращал никакого внимания.

Пройдясь по танцу еще раз, Ника отпустила всех в душ. И тоскливо отметила, что Кирилл покинул залу первым, так поспешно, словно все время только об этом и мечтал. Даже если он узнал ее голос, это уже ничего не значило и не меняло.

Потерянная и огорченная, она бродила по театру, не зная, куда себя деть. Она затосковала по былым временам, когда по вечерам шли спектакли, когда надо было возвращаться в кассу и продавать билеты, развешивать на крючки гардероба чью-то одежду… и не надо было думать. Просто жить как живется. Все стало слишком сложно. Стоило появиться Кириллу, как она, не совладав с желанием видеть его, стала чаще появляться в коридорах театра, и за этим неминуемо возникли последствия. Как бы она ни хотела легко скользить по жизни, не касаясь, даже ее опасливые шаги оставляли следы. Она так старалась, чтобы ей больше ни до кого и ни до чего не было дела, и вот, пожалуйста, вместо этого она общается с Дашкой, Зиминой и Рокотской, оказывается посвящена в тайны Трифонова и Сафиной, Милы и Паши, и каждого из них порой подозревает в кознях против Риммы Корсаковой… Ее голова по вечерам буквально взрывается от перенапряжения. А теперь еще и танец. И во всем этом вторым, третьим планом непременно маячит Кирилл, трепещущие мысли о нем преследуют ее, не давая и минуты отдыха.

Запирая дверь своего кабинета перед уходом, Липатова даже наградила ее дружелюбным кивком. Этим вечером худрук снова покидала театр без мужа, ушедшего сразу после дневной репетиции.

– До завтра, Лариса Юрьевна.

– Слышала, все прошло хорошо.

– Они молодцы, – отозвалась Ника с готовностью.

– Может, сделаем еще парочку пластических вставок? Теперь в моде такие решения…

Невероятно. Липатова советуется с ней и говорит «сделаем», явно принимая Нику в свой закрытый клуб.

– Надо прикинуть, как будет смотреться целиком, – ответила девушка серьезно.

– Завтра пройдем отдельные сцены, а послезавтра можно прогнать все вместе. Тогда и решим.

Кивнув с достаточным энтузиазмом, Ника распрощалась с режиссером и свернула в боковой коридор, уводящий к дальней гримерке и реквизиторской. Самый конец коридорной кишки был заставлен старой мебелью, пострадавшей во время потопа и еще ждавшей высочайшего решения Липатовой: остаться в театре или отправиться на помойку. На вытертом сиденье диванчика лежала оставленная впопыхах греческая маска для нового спектакля. Ника взяла ее в руки. Гипс был на ощупь почти теплый, как будто еще помнил человеческое тело. Гротескный, растянутый в гримасе ужаса рот, крупные страшные черты, багровый цвет – все это было призвано производить отталкивающее впечатление. Тем сильнее был эффект, когда в одной из сцен эту маску примеряла на себя неотразимая Елена Троянская. «Маска не только прячет человека. Сам ее выбор уже обнажает его сущность….» – подумала Ника и внезапно приложила ее к своему лицу. Там, где маска прилегла плотно, лоб и щеки почувствовали шероховатость. Закрепив завязки под волосами, Ника двинулась по коридору к маленькому зеркалу, висящему прямо напротив выхода из гримерки, чтобы выбегающий из нее в спешке актер успел заметить, если с его обликом что-то не так.

Дверь внезапно открылась, выпуская в сумрачный коридор полосу света – и Кирилла. Ника видела, как изменилось выражение его лица при виде ее, через оторопь к веселому изумлению.