Поцелуй небес - Людмила Бояджиева, Ольга Арсеньева

И покупательница попалась въедливая, прямо загоняла. Ночнушку выбирает, словно корову на ярмарке, и все выпытывает: "Вискоза или нейлон?" "Блин, мне бы ее заботы", – ру– галась в душе Светлана с трудом нагибаясь за "той, голубенькой", на нижнюю полку. Поднимает голову – а перед ней "гру– зинчик" – слуга Хосейновский.

– Катюша, – говорит. – Плиз!"

– Джаст э момент, – ответила Ланка, поразив девчонок и броси– ла небрежно через плечо:

– Нин, постой за меня. Иностранная делегация вызывает.

У самого магазина, привлекая внимание общественности, толпившейся у ящиков с длинными огурцами, стоял сверкающий автомобиль. "Грузинчик" распахнул перед Сдветланой дверь и она бухнулась со своим животом на заднее сидение, прямо под бок к Хосейну. Чмокнула горячо его в смуглую щеку, отмечая, что не набрасывается тот на нее с поцелуями, а пялится на живот. Потом руку протянул, дотронулся до натянутой барабаном трикотажной юбки и спросил:

– Мой беби?

– Твой, твой, можешь не сомневаться. Севен мандс, – и показала семь пальцев. Хосейн закачал головой, забормотал что-то по-своему, поминал, видимо, Аллаха, погрустнел. И было Ланке ясно, что огорчен он не ее проблемами, а тем, что ни "фри лав" ни "фак" сегодня не получится. От ворот, значит, поворот. Помолчали.

– Бай-бай, Катюша! Спасьибо, – сказал шах по-русски не к месту и "грузинчик" высадил даму из авто. Осталась она стоять среди огуречной очереди, обалдевшая, глядя вслед шустро умчав– шейся машине. Даползла к себе в отдел на второй этаж. Набежали девчонки с вопросами. Ольга даже окошечко кассы под носом очереди захлопнула: "Экстренная пятиминутка о международном положении" – и с вопросами к Ланке:

– Что? Как? Сам прикатил?

– Порядок. К себе в страну хотел прямо сейчас забрать. Ну ничего не соображает – мне же документы надо оформить! Опять же – брак надо здесь заключать для выезда… А он говорит, только там, по их законам. – Ланка импровизировала на ходу. – Будем думать вместе, решать все постепенно…

– Да куда уж там, постепенно – живот на нос лезет, – вставила Завиха, сомневавшаяся в Ланкиных байках.

Но все же, когда родила Светлана в сентября мальчонку, пришла в Роддмо Завиха одна из первых, апельсинов принесла, сказала, что премию и матпомощь на нее выписала.

– Девчонки там твоему парню на приданое скинулись. Коляску Зойка от своей Анюты отдает. Ничего, что розовая, зато импортная… Молоко-то есть? Не грусти, Кончухина, мы его в ведомственные ясли устроим, в жильем как-нибудь поможем… Ты же все-таки не в гостях – на Родине…

Назвала Светлана парня Максимом. Красивое имя и ему очень подходит: смугленький, будто только что из Сочей, черново– лосый, горластый. Ланка его головку издалека на каталке, раз– возящей мамашам младенцев, примечала: одна кучерявая, словно в шапке, среди белесых и лысых.

Притащился Максима в полуподвал. Мать от счастья развезло

– плачет и плачет, даже крестится – откуда у нее это? Пить перестала – над внуком бдит. Целый мешок одежонки ему притащила, кто-то из офицерских жен, наверное, на бедность собрал. Жаль, что Женьки где-то с цирком гастролирует, вот удивилась бы!

Похорошела после родов Светлана, хоть и ночей не спала – а румянец во всю щеку, стать новая в фигуре появилась – женская, гордая. Не будет она по углам жаться, позор свой скрывать – вон мальчонка, как игрушечный, только нос кнопкой, здоровенький, ладный, уже из коляски норовит выбраться.

– Здравствуй. Ты очень красивая, – подошел откуда-то сбоку Амир, словно вынырнул из кустов к скамеечке в сквере, на которой расположилась, покачивая коляску, молодая мать.

– Вот супрайз! Я думала, ты уже восвояси отбыл, сват! -не порадовалась встрече Светлана. Ведь ни разу не подали ей весточки арабские кобели. Нагуляли дитя – и забыли.