Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

Джим. В зале над камином полукругом стояли три мох портрета. Перед ними горела свеча, стоял стакан с

113

виски и блюдце с кусочком лазаньи. Винчи неотступно следовал за мной из комнаты в комнату. Его нос

почти касался моих ног, настолько близко он держался.

Я подошел к алтарю. Патрик заметно занервничал.

– Кто это? – спросил я.

– Хозяин дома, – сухо ответил дворецкий.

– Он умер?

– Да.

Выцветшие глаза дворецкого смотрели на меня с пронзительностью, в которой отражалась и боль, и

тревога, что этот человек может купить дом. Его, Патрика, дом! И отнять тем самым его кров и

воспоминания. Именно так я расценил выражение его глаз.

Мы вошли в столовую. Из кухни навстречу вышла Даниэла. Ее пышность опала, щеки обвисли, но в

глазах жила всё та же любовь к окружающему миру. Я попытался напроситься на обед:

– Добрый день, мэм! Изумительный аромат доносится с вашей кухни!

– Здравствуйте, – она слегка поклонилась и со свойственным ей смущением добавила:

– Это кролик, томленый с прованскими травами в белом вине, сэр.

Я с живописным восторгом закатил к потолку глаза и сглотнул слюну. Даниэла обожала людей с

хорошим аппетитом. Осталось добиться расположения хмурого Патрика.

– Пообедайте с нами, – неуверенно предложила Даниэла, – с мольбой в глазах глядя на супруга. —

У нас так редко бывают гости.

– С удовольствием, – обрадовался я, чувствуя, как желудок сводит от голода.

Патрик лишь вытянул побелевшие губы в ниточку и учтиво отодвинул стул. В их союзе всегда

безоговорочно лидировала по южному темпераментная Даниэла. Патрику же было свойственно теряться,

когда требовалось принять важное решение, поэтому в их дружной семье его вполне устраивала роль

второго плана.

Даниэла подала горячее, и мы принялись за трапезу. Я не жалел восторженных эпитетов в адрес

мастера этого кулинарного шедевра. Мне всегда нравилось наблюдать, как мило краснеет Даниэла от моих

комплиментов. Патрик, как всегда, оставался чопорно молчалив. Его глаза пытливо изучали меня, мои

жесты, взгляд словно пробирался под самую кожу. Я слегка нервничал и поэтому зачем-то изображал

наигранную беспечность. На протяжении всего обеда Винчи лежал у моих ног, положив голову на кроссовок.

Патрик то и дело бросал на пса тревожный взгляд своих выцветших глаз. Поведение животного его явно

беспокоило и вызывало массу вопросов, на которые старик суетливо пытался найти ответ. За всё время

обеда он не проронил ни слова, был рассеян, суетлив и подозрителен. Даниэла, напротив, с удовольствием

вела беседу о собственных секретах в кулинарии.

Когда с кроликом было покончено, и чай был допит, я довольно выдохнул, ослабив ремень брюк.

Встал из-за стола и поцеловал руку смущенной Даниэле:

– Сударыня, обед был безупречен! Я вынужден откланяться. Дом мне очень понравился и не

исключено, что заеду еще раз, чтобы рассмотреть его получше.

– Будем рады увидеть вас снова, – вежливо отозвалась растроганная женщина.

Мы с Патриком направились к выходу. Винчи поплелся следом. Даниэла осталась в столовой убирать

посуду со стола.

В холле идущий впереди Патрик резко остановился и обернулся ко мне.

– Я знаю, кто вы, – голос Патрика дрожал. Его худые руки нервно пришли в движение.

Я понимал, что выкручиваться и лгать этим глазам не смогу! Возможно, поведение Винчи выдало

меня, а может, интуиция старика была настолько сильна, что никакие слова не убедят его в обратном. Я

попятился, отступая к двери. Как ни пытался, я не мог отвести взгляд от влажного блеска его глаз:

– Вам показалось. Я впервые в этих местах, – сглотнув боль, едва слышно произнес я и поспешно

вышел из дома.

Тень от листвы нервно дрожала на залитых солнцем аллеях. Ее дрожь, казалось, передавалась и мне.