Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

Позволили из двух погибающих жизней собрать третью и дали второй шанс, а это значит, что своими

поступками я не должен разочаровать Всевышнего. Что ж, постараюсь вновь подаренные годы прожить

достойно, вгрызаясь в жизнь так, как это делают некогда ущербные люди.

Ночью опять снился старик Харт. Только на этот раз я уже отождествлял его с собой. Он сказал лишь

70

несколько слов: «Ты Алексей Мальцев! Помни об этом! Ты стоишь перед нужной дверью. Просто открой ее и

сделай шаг».

Утром я проснулся и почти сразу вспомнил сон. Харт, то есть я, словно не хотел отдавать свое имя.

Второй раз прозвучало русское имя. Может быть, это и есть ответ на мой вопрос? Возможно, я должен

отказаться от своего имени, от прошлого и стать Мальцевым? Если я проявлю осторожность, то под новым

именем, с новой внешностью Броуди меня никогда не найдет.

В голове созрел кое-какой план. Теперь предстояло принять очень важное решение и хотелось

услышать мнение сына на этот счет.

Уже прошло время обеда. Я изнывал от ожидания. Наконец дверь лифта распахнулась – и в палату

вошли и Том, и Джим. Они по-дружески потрепали меня по плечу. Я указал взглядом на зияющий в стене

динамик. Том понял без слов и молча отключил его.

– Ну, рассказывай, зачем вызывал, – спросил Джим, усаживаясь в мое инвалидное кресло. Том

подвинул стул поближе и, развернув его спинкой вперед, уселся верхом, как на коня, опершись локтями о

спинку стула.

– Речь пойдет о Броуди. Знаю, что он продолжает слежку, поэтому решил отказаться от своего

первоначального плана, – безапелляционно заявил я.

Речь давалась уже легче, чего не скажешь о дикции, которая безнадежно хромала. Сын,

нахмурившись, вслушивался, иногда переспрашивая отдельные слова.

– Тебе, Джим, предстоит сделать официальное заявление для средств массовой информации о том,

что операция прошла неудачно. После этого ты должен заняться организацией моих похорон. Это должно

разочаровать Броуди, он поймет, что трансплантация невозможна. Надеюсь, он откажется от дальнейших

преследований членов нашей семьи, – и после паузы добавил: – Позже я получу документы на имя своего

донора и начну жизнь с чистого листа. Решение не простое и требует тщательной проработки всех

возможных в будущем нюансов.

Глаза Джима выражали недоумение, постепенно перерастающее в возмущение:

– Но мы же сделали настоящее чудо! Мир должен узнать, что ты не свихнувшийся старик,

добровольно скончавшийся под скальпелем хирургов!

– Мне безразлично, что будут говорить, – непреклонно возразил я.

– А мне не всё равно! – настаивал сын. – Как и людям, которые все эти годы каждый день своей

кропотливой работой старались прославить свое имя великим открытием в области медицины, оставить

след в истории, людям, которые сейчас находятся на расстоянии вытянутой руки от Нобелевской премии!

Им тоже не всё равно! Они имеют право на всемирное признание их гениальности!

– Попробую компенсировать это щедрым вознаграждением. Я умею быть благодарным. А ты, Джим,

лучше подумай о том, что тебе важнее – безопасность семьи или мировая слава?

Я замолчал, подбирая слова, которые смогли бы передать все те мысли, которые тяготили меня с

момента осознания своего положения.

– Я считаю, что наше открытие может стать страшным оружием в руках современного общества. Ты

только представь: преступники смогут менять тела, скрываясь от правосудия, состоятельные люди будут, как

одежду, присматривать для себя наиболее красивое и эффектное тело, бедные слои населения станут

запуганными донорами, на которых будет вестись негласная охота. И виноват в этом буду только я!

Я по памяти цитировал слова журналистки, сказанные когда-то во время интервью. Как же права

была эта девочка, и как слеп и упрям был я!