Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

Оглянулся по сторонам и вытащил из пачки три сигаретки — отдал их Гриньке.

— Майн наме ист Курт!

— Майн наме ист Гриня.

— Гринья! — повторил немец, — майн кляйне фройнд Гринья! — пожал Гриньке руку и отпустил с миром.

И с той поры Курт и Гринья жали друг другу руки и вели короткие разговоры, Курт иногда совал Гриньке небольшие презенты, стараясь, чтобы было незаметно.

Чаще всего это были небольшие пакетики сахарина, Гринька честно отдавал их Ефимовне, а вечерами у них было торжественное чаепитие, сахарин насыпали тоненьким слоем на серый клейкий кусок хлеба и начинали чаевничать — аккуратно откусывая маленькие кусочки, чтобы продлить удовольствие как можно дольше, запивали настоянным в чугунке «чаем». Чай был, конечно же, травяной — из листьев смородины, малины, мелко порезанных веточек вишни, пары листочков мяты… удовольствие получали все.

И все бы так и тянулось, но вмешался Его Величество Случай…

В августе, когда в небе постоянно гудело от шедших в сторону Волги громадных самолетов, и домики, казалось, съеживались от их гула, в хате, где квартировали Герберт с Руди, как-то враз и неожиданно обвалилась труба у русской печки. Хорошо Герберта не было дома, а Руди, чертыхаясь и кашляя от дыма, повалившего в хату, выскочил на улицу и долго не мог прийти в себя — слезились глаза и бил непрестанный кашель. Часовой притащил несколько ведер воды, залил дрова, горевшие в печке, и картина предстала удручающая, закопченные стены, вонь… Руди с часовым стали вытаскивать вещи герра майора, которые уже успели напитаться запахом гари.

Естественно, ждать, когда отремонтируют и разберут завалившуюся трубу никто не стал. К Ядвиге Казимировне ввалился бургомистр собственной персоной и два немца, одним из которых был Рудольф.

Руди, хитрая натура, давно присмотрел этот небольшой чистенький домик, где жили две фрау. Одна, несмотря на преклонные года — из тех женщин, что к старости становятся только наоборот более красивыми, красивыми возрастом. Руди уже приметил, что такие вот женщины встречаются среди полячек и, как ни странно, русских. А в Дойчлянде ему как-то такие не попадались, или он не замечал? Вот и сейчас он с удовольствием смотрел на пожилую фрау, она была у них какая-то заслуженная, и пришлось не по привычке вваливаться в хату, чуть ли не в пинки выгоняя хозяев, а цивильно, приводить с собой эту шваль — продажного русского лизоблюда. Руди прекрасно понимал, что без вот таких вот… не обойтись в этой дикой стране, но и уважать их было не за что, как говорится, «предавший однажды…» Вежливо и культурно поговорили с фрау с труднопроизносимой для немца фамилией — Сталецкая… язык сломаешь — заверив её, что будут мирно сосуществовать. Герр майор и Руди в одной комнате, а пани Ядвига и её подруга-помощница в другой, пересекаясь только в небольшом помещении, где стояла печь.

Руди с солдатами шустро перетащил и разложил вещи Герби по местам, часть тут же вытащив и развесив на веревке, чтобы совсем перестали пахнуть гарью. Порядок в этой хате был идеальный, все старенькое, но чистенькое и, что немаловажно, до комендатуры Герби ходить станет намного меньше. Ещё была у Руди тайная мысль, но наученный горьким опытом своего питомца с Элоизой, он даже про себя недодумывал эту мысль, как даст Бог!!

Пришедшая вечером с работы Варя с изумлением увидела у своей хаты часового… она резко затормозила и испуганно уставилась на немца. Тот вежливо качнул автоматом в сторону хаты:

— Битте, фрау.

Фрау на подгибающихся ногах пошла в дом, перебирая в мыслях, что и как могло случиться за день, и почему у калитки часовой?

Зайдя туда, увидела живую и здоровую Ядвигу.

— «Слава тебе Боже, жива!» — промелькнула у неё мысль.

— Варюш, не волнуйся. Все относительно нормально, просто нас с тобой потеснили, мы теперь обе в твоей маленькой комнатушке живем, у нас встал на постой герр майор фон Виллов.

— С чего это?