Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— Ну это к Панасу, он у нас по этим делам. А я — лесной житель, ежели уцелеют те два НКВДешника, что мне инструкции давали, и объявятся после освобождения, то да, обскажу как есть, не промолчу.

На новом месте обустроились быстро, Панас с Иваном-младшим в первый же день пошел разведать — присмотреться, что и как, может, попадется укромное глухое место для запасной базы. Наслышаны все были о карательных операциях и о засылаемых к партизанам предателях. Панас столько раз благодарил своих друзей из того далекого, что на шестьдесят с лишним лет, впереди, за подсказки. Они воспитанные на книгах и фильмах, честно рассказывающих и о победах, и поражениях, знающие печальные уроки войны, многое видели совсем с другой позиции, другого ракурса, и это помогало избежать таких иногда нелепых ошибок. Да и не планировал он начинать боевые действия поблизости от Раднева, а тем более родной Бярезовки, опять же с подачи Вари, которая смолоду много читала именно про войну, он знал, что даже за одного убитого в селе немца, те могли полностью спалить деревню, хорошо, если только хаты, а то и людей — живьем. По имеющейся у него карте он примерно знал, что километрах в семидесяти есть такой хитрый поворот железнодорожного пути, и вот там-то, тщательно все разведав он и хотел устроить «Гросс алярм» для фашистов. Пустить под откос эшелон, да желательно с техникой и живой силой — все хоть мизерная, да помощь нашим.

Видел же Панас, бывая в Раднево, сколько воинских эшелонов движутся лишь в одном направлении — Nach Stalingrad!! Из пролетающих по станции все лето эшелонов из вагонов с солдатами слышались звуки губных гармошек и веселые возгласы, как же, завоеватели готовились к ещё одной победе — утопить русских в Вольга, а дальше Кавказ, Каспий, Иран. И мало кто в сорок втором мог предположить, что в январе-феврале 43-го будет трехдневный траур в Фатерлянде, а на полях останутся лежать сотни тысяч немцев и их союзников — венгров, хорватов, итальянцев, румын… Рус медведь собирался с силами.

А хитрющий Руди раньше своего обожаемого Герби каким-то внутренним чутьем угадал его заинтересованность в этой руссфрау, которая может быть тем и зацепила Герби, что нисколько не интересовалась им. Сухарь и молчун Герби стал спрашивать у обеих фрау значение того или иного слова, старшая — полячка довольно-таки бегло говорила по-немецки, они вели нейтральные житейские разговоры… помогал Руди, постоянно влезая в разговор и направляя его в нужную сторону. Приходившая перед самым комендантским часом Барбра, заставала их, сидящих за столом в кухоньке и «гоняюштших тчаи». Тчай заваривала пани Яда, а Руди приносил сахарин или иногда какие-то ледентсы — ох и сложный этот язык — руссиш.

Пани Яда погожим осенним днем собралась в Березовку, её замучил кашель, и она хотела хоть недельку полечиться у известной всей округе травницы Марии. Так получилось, что Герби поехал с Фрицци на охоту — его она совсем не привлекала, но надо было поприсутствовать. Кляйнмихель — идиот, подозревал всех и вся в чем-то, вот и подвезли медленно бредущую по дороге пани до деревни. Пани Ядвига долго благодарила герра майора, как-то странно посматривая на него, Герби посчитал, что это ему почудилось.

Охота захватила всех, кроме Герби. Ну, не было у него азарта от убийства ни людей, ни зверей, он умудрился попасть в какую-то ямину, промочить ноги и после полудня почувствовал, что начинает заболевать. Леший предложил было свою баньку, но Герби, ненавидевший болеть и показывать свою слабость кому-либо кроме Руди, вежливо отказался, и Кляйнмихель, всучив ему чудо-порошок от простуды, приказал своему водителю и одному из автоматчиков, доставить герра майора домой и самим как можно быстрее быть здесь.