Словно в раю - Джулия Куинн (2014)

Девушка мрачно взирала на дождь, наблюдая, как он молотит по улице. Капли обрушивались на булыжники с огромной силой, разлетаясь в брызги, словно маленькие взрывы. Небо темнело с каждой секундой, и если Онория понимала в английской погоде, то с минуты на минуту должен был подняться ветер, сделав её жалкое убежище под навесом мистера Хиллфорда совершенно бесполезным.

Её губы сложились в унылую усмешку, и она украдкой бросила взгляд на небо.

У неё промокли ноги.

Она замёрзла.

И Онория никогда за всю свою жизнь не покидала берегов Англии а, следовательно, знала толк в английской погоде. Что означало следующее – через три минуты она станет ещё несчастнее, чем в настоящий момент.

Что, по ее мнению, было невозможно.

– Онория?

Она мигнула, переводя взгляд с неба на карету, которая только что подкатила к ней.

– Онория?

Голос был ей знаком.

– Маркус?

О, силы небесные, как будто ей мало несчастий до сих пор. Маркус Холройд, граф Чаттерис, в полном благополучии и совершенно сухой, сидит в своей карете, обитой плюшем. Онория почувствовала, как у неё отвисает челюсть, хотя особенно удивляться ей не приходилось. Маркус живёт в Кембриджшире, не так уж далеко от города. К тому же, кто, как не он, должен был увидеть её как раз в тот момент, когда она выглядит словно крыса-утопленница.

– Господь Всемогущий, Онория, – проговорил он, нахмурившись в своей обычной высокомерной манере, – ты, должно быть, совсем замёрзла.

Ей удалось изобразить некоторое подобие пожатия плечами.

– Сейчас довольно прохладно.

– Что ты здесь делаешь?

– Гублю свои туфли.

– Что?

– Вышла за покупками, – пояснила девушка, жестом указывая на противоположную сторону улицы, – с подругами. И кузинами.

Не то чтобы кузины не приходились ей подругами. Но у неё было так много двоюродных сестёр, что они сами по себе составляли отдельную категорию.

Дверь кареты открылась шире.

– Залезай, – скомандовал он.

Не «будь любезна, зайди внутрь» или «пожалуйста, тебе необходимо обсушиться». Просто «залезай».

Какая-нибудь другая девушка могла бы вскинуть голову и сказать: «Не тебе мне приказывать». А иная, не столь гордая особа подумала бы это про себя, если бы у неё не хватило духа произнести вслух такие слова. Но Онория замёрзла, и она ценила свой комфорт больше собственной гордости. К тому же, это ведь Маркус Холройд, и они были знакомы с тех времён, когда она ещё носила детский передник.

С шести лет, если быть точной.

Тогда же был, вероятно, последний раз, когда ей удалось взять над ним верх, с гримаской подумала она. В семь она стала столь назойливой, что Маркус с Дэниелом прозвали её Москитом. А когда она объявила, что считает это комплиментом, поскольку ей нравится быть опасной и экзотичной, они ухмыльнулись и переименовали её в Букашку.

С тех пор она стала Букашкой.

Маркус также видел её в ещё более мокром виде. Он видел её промокшей до нитки, в восемь лет, когда она считала, что отлично спряталась на старом дубе в Уиппл-Холле. Маркус и Дэниел выстроили там крепость, куда девчонкам ход был воспрещён. Они швыряли в неё камешки, пока она не свалилась вниз.

По правде говоря, Онории не стоило выбирать для своего укрытия ветку, нависшую над озером.

Маркус выудил её, когда она с головой ушла под воду, в то время как её брат и пальцем не пошевелил.

Маркус Холройд, уныло подумала она. Он присутствует в её жизни почти столько же, сколько она сама себя помнит. Ещё до того, как он стал лордом Чаттерисом, до того, как Дэниел превратился в лорда Уинстеда. До того, как Шарлотта, ближайшая ей по возрасту сестра, вышла замуж и уехала из дома.

До того как уехал и сам Дэниел.

– Онория!

Она подняла голову. В голосе Маркуса звучало нетерпение, но на лице у него появился намёк на беспокойство.

– Залезай, – повторил он.