Она кивнула и сделала так, как он велел, взявшись за его большую руку, чтобы подняться в экипаж.

– Маркус, – проговорила Онория, пытаясь устроиться на сиденье со всей возможной грацией и бесстрастием, словно они находятся в гостиной, и полностью игнорируя лужи у своих ног. – Какая приятная неожиданность.

Он продолжал смотреть на неё, только чуточку нахмурил тёмные брови. Девушка была уверена, что граф изыскивает самый подходящий способ отчитать её.

– Я остановилась здесь, в городе. Вместе с Ройлами, – сообщила Онория, несмотря на то, что он не задавал вопроса. – Мы приехали на пять дней, Сесилия Ройл, мои кузины Сара и Айрис, и я.

Она подождала, желая уловить искру узнавания в его глазах, а затем произнесла:

– Ты не помнишь, кто это, верно?

– У тебя слишком много кузин, – заметил Маркус.

– Сара это та, у которой густые тёмные волосы и глаза.

– Густые глаза? – пробурчал он с легкой улыбкой.

– Маркус!

Граф хмыкнул:

– Хорошо. Густые волосы. Тёмные глаза.

– А Айрис очень бледная. Рыжеватая блондинка, – напомнила Онория. – Ты помнишь?

– Она родом из цветочного семейства.

Онория поморщилась. Это правда, что дядя Уильям и тётя Мария назвали дочерей Розой, Мэриголд, Лавэндер, Айрис и Дейзи, но всё же.

– Мне известно, кто такая мисс Ройл, – сказал Маркус.

– Она твоя соседка. Ты должен её знать.

Он только пожал плечами.

– В любом случае, мы здесь в Кембриджшире, поскольку мать Сесилии сочла, что все мы могли бы немного усовершенствовать свои знания.

Губы Маркуса сложились в слегка издевательскую улыбку:

– Усовершенствовать?

Онории всегда было интересно, почему женщинам всегда нужно совершенствоваться, в то время как мужчины просто поступают в колледж.

– Она подкупила двух профессоров, чтобы нам позволили слушать их лекции.

– Действительно? – В его голосе появилось любопытство. И сомнение.

– Жизнь и эпоха королевы Елизаветы, – старательно продекламировала Онория. – И потом что-то ещё, на греческом языке.

– Вы владеете греческим?

– Нет, никто из нас его не знает, – призналась девушка. – Но эти профессора были единственными, кто согласился разговаривать с женщинами. – Она закатила глаза. – Он намеревается читать по две лекции подряд. Мы должны ждать в кабинете, пока студенты не покинут аудиторию, не то они нас увидят и совершенно утратят рассудок.

Маркус задумчиво кивнул:

– Джентльмену почти невозможно сосредоточиться на занятиях в присутствии столь ошеломляющего количества дамских прелестей.

Онории на несколько секунд показалось, что он говорит серьёзно. Она искоса взглянула на него, прежде чем расхохотаться.

– Ах, брось, – проговорила она, легонько ударяя его по руке. Подобная фамильярность была неслыханной в Лондоне, но здесь, с Маркусом…

Ведь он ей почти как брат.

– Как поживает твоя матушка? – спросил он.

– Неплохо, – ответила Онория, хотя это было не так. Не совсем так. Леди Уинстед так и не оправилась от скандала, после которого Дэниел был вынужден бежать из страны. У неё был выбор – расстраиваться по поводу предполагаемых проявлений пренебрежения или притворяться, что её единственного сына никогда не существовало.

Это было… затруднительно.

– Она надеется отдохнуть в Бате, – добавила Онория. – Там живёт её сестра, и думаю, что они неплохо поладят. Ей не очень нравится Лондон.

– Твоей матери? – с некоторым удивлением переспросил Маркус.

– Не так, как прежде, – пояснила Онория. – После того, как Дэниел… Ну… Ты знаешь.

Губы Маркуса дрогнули. Он знал.

– Она считает, что люди всё ещё говорят об этом, – сказала Онория.

– А они говорят?

Онория беспомощно пожала плечами:

– Понятия не имею. Мне так не кажется. Никто намеренно не игнорирует меня. Кроме того, прошло три года. Ты думаешь, что людям больше не о чем поговорить?