Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

— Вот что, господин почтеннейший!.. — рассвирепела Марфа, с треском швыряя на стол огромный нож.

Но Софья, хоть и залившаяся краской, нетерпеливым жестом остановила ее:

— Марфа, сядь, успокойся… Не волнуйтесь, Аркадий Соломонович. Ничего такого нет.

— Да? Ну, слава богу… Роли, конечно же, не знаете.

— Знаю.

— Вот как?.. — удивился Гольденберг. — Ну, извольте прочитать с места встречу Гамлета и Офелии. Только без поз, умоляю вас, без поз! Просто одну роль!

Перед тем, как начать, Софья еще раз посмотрела на Мерцалову. Та, сгорбившись, сидела на сундуке, улыбалась ободряюще, но в черных полузакрытых глазах блестело что-то странное, из-за чего Софья долго не могла собраться с духом и начать давно знакомый монолог.

— Маша, зачем? — спросила она снова, когда Гольденберг с недовольной гримасой объявил, что на безрыбье и рак — рыба, напомнил о завтрашней репетиции («Не опаздывать, мадемуазель Грешнева, не опаздывать, через два дня — спектакль!») и, натянув на одну руку пальто, убежал. Мерцалова, улегшаяся прямо в полушубке на кровать сразу же после того, как за антрепренером закрылась дверь, тяжело повернулась на бок, посмотрела на Софью из-под полуприкрытых век сухими, недобрыми глазами. Без всякого выражения сказала:

— А назло Купавиной. Офе-е-елия, тоже еще. С косой ее жиденькой, рыжей… Ненавижу кошку драную. Ходит, как царица Савская, думает, что Снежаев в нее теперь влюбится до бесчувствия. Ха-а… Влюбится такой, как же. Разве что такое же счастье ей посреди сезона обеспечит. — Мерцалова похлопала себя по животу. Увидев, с каким ужасом смотрит на нее Софья, она жестко усмехнулась, приподнялась на локте и неожиданно выставила вперед смуглый, побелевший в суставах кукиш.

— Вот ей, шалаве, Офелия! Пусть лучше ты, а ей — не дам! Умру — не дам!

— Я откажусь, — решительно сказала Софья.

— Ну и дура будешь, — с сердцем ответила Мерцалова, падая на подушку и запрокидывая покрывшееся бусинками пота лицо. — Ты зачем в актрисы пошла? Чтобы «Кушать подано» до седых волос говорить? «Откажусь»… Поблагодари и садись роль учить, другого-то такого раза не будет. Поесть у вас нету ли чего? У меня второй день не топлено.

— Марфа, посмотри там… — велела Софья. Недовольно ворчавшая Марфа вылезла из-за стола и пошла с ухватом к печи. Софья же вытащила из-под скатерти на столе обтрепанные, исчерканные поправками листки с ролью Офелии и, стараясь не думать о неприятном, скребущем сердце чувстве, принялась за чтение. Но мысли в голове бродили совсем не располагающие к Шекспиру, а за окном, ломая ветки и поднимая возле забора крутящиеся столбы снега, носился ветер.

— …Нет, это никуда не годится, — серьезно и устало сказал Гольденберг, когда Софья в шестой раз завалила сцену объяснения с принцем. — Видимо, в самом деле придется отменить спектакль. Софья Николаевна, я вижу, что ошибался. Вы еще слишком молоды для Офелии. Вы ее не чувствуете.

— А Офелия была старухой? — огрызнулась Софья, прекрасно понимая, что антрепренер прав.

— Были ль вы когда-нибудь влюблены? — вопросил Гольденберг. Софья услышала хихиканье с первых кресел партера, где расположились молодые актрисы, краем глаза поймала сердитый, недоумевающий взгляд Гамлета — Снежаева. Пожала плечами, не ответила.

— Вот в этом все и дело, — уныло сказал Гольденберг. — Сами еще не почувствовали, а умом пока не доросли. Офелия любит Гамлета, ловит каждое его слово, дыхание, взгляд, а вы смотрите на Василия Львовича, как дева-мстительница. Будто не поцеловать его хотите, а убить. В чем дело, вы устали? Присядьте… Почему диалоги с Полонием и Лаэртом у вас выходят более чем сносно, а главная, самая главная сцена — ниже всякой критики? Что вам сделал Гамлет, позвольте узнать?

— Ничего, — равнодушно сказала Софья, подбирая платье и усаживаясь прямо на сцену. — Не могу я по-другому, Аркадий Соломонович. Пусть Купавина играет.