Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

— Могли бы и со мной, — со вздохом заметил Снежаев. — Хотя бы ради завтрашнего спектакля. Наш старый мудрый Соломоныч прав в одном: мастерства у вас нет совсем, и вам негде было его взять. Первая большая роль, и сразу — Офелия, это серьезное испытание. Но почему бы вам не быть ко мне более… благосклонной?

— Что?!

— Со-о-офья Николаевна… — поморщился Снежаев. — Я вовсе не претендую на роль вашего… м-м… предмета. Но хотя бы ради дела! Ради спектакля! И при том, что я не сделал вам ничего плохого, напротив, всегда был искренне расположен к вам!

Софья промолчала. Снежаев был прав, но ответить ему ей было нечего. Несколько пустых, синих от сумерек переулков они прошли молча. Снег пошел гуще, мелькая в воздухе мягкими хлопьями. Впереди уже замелькали очертания дома попадьи за утонувшим в сугробах забором, когда Снежаев снова заговорил:

— Признаться, я догадываюсь, в чем дело. К сожалению, вы были невольной свидетельницей нашего с Марией… расставания.

— Это было не расставание, а отвратительная сцена.

— Пусть так, — отрывисто сказал Снежаев. — И я еще не знаю, как эта дрянь объяснила вам все. Но, уверяю вас, никакой моей вины в случившемся нет. Мне не хотелось бы обнажать перед вами подробности…

— А мне они и не нужны, — сказала Софья, останавливаясь и впервые за весь разговор поворачиваясь лицом к Снежаеву. — Я в труппе человек новый, о вашей личной жизни мне ничего не известно, и знать о ней я не хочу, поверьте. Я знаю только, что вы с Марьей Аполлоновной были… были близки довольно долгое время.

— И что же из того? — нетерпеливо перебил Снежаев; в сгущающейся темноте Софья не видела выражения его лица, но сухой, жесткий, сразу изменившийся при упоминании имени Мерцаловой тон покоробил ее. — Да, я жил с этой тварью, которая…

— Вот именно, что жили, — не давая ему закончить, отрезала Софья. — Повторяю, я ничего не знаю, и мне это неинтересно. Если вы считаете, что можно обращаться так с женщиной, которую вы любили, с которой вы долго жили как с женой, — бог вам судья. Но вы… вы готовы здесь и сейчас рассказать мне всю подноготную! Всю изнанку, называя при этом Машу такими словами, какие мужик в кабаке постыдится выговорить!

— Но поймите же, она же сама…

— Не хочу понимать, повторяю вам: мне это безразлично! — вышла из себя Софья. — Меня это не касается! А вы… Вы великолепный актер, это трудно оспаривать. Но… простите меня, вы не мужчина. И тем более не Гамлет. Обычное ничтожество, не обессудьте. И изменить свое отношение к вам я не могу. Потому и просила назначить другую Офелию. Да, я совсем не актриса. Для меня лучше до конца жизни говорить «кушать подано», чем играть с вами в дуэте.

— Софья Николаевна, вы… — дрогнувшим от обиды голосом начал Снежаев.

— Прощайте, — не дослушав, сказала Софья, поворачиваясь и делая несколько быстрых шагов к калитке. Ей показалось, что Снежаев хочет догнать ее, и, ускорив шаг, Софья почти бегом вошла на пустой двор. Дверь открылась ей навстречу, и голос Марфы провозгласил:

— А вот и Афелья наша явимшись! Уж не чаяли дождаться! Слава господу, до снега успели. Вот говоришь вам, говоришь — все без толку!

Уже шагая в сени, Софья обернулась, чтобы взглянуть: ушел ли Снежаев. Но сквозь плотную пелену снега ей не было видно ничего.

— Что с вами, барышня? — удивилась Марфа, когда Софья, сняв пальто и валенки, прошла к столу и тяжело опустилась на табуретку. — Прямо лица нет, и дышите, ровно от самого тиятра галопом скакали! Не жар ли, господи спаси?

— Нет, оставь… — Софья с досадой отстранила Марфу, пытавшуюся пощупать ей лоб. — Устала, долго репетировали. Как Маша?

— Лежат-с, ревут-с, третий час ревут-с…

Софья встала и вышла в сени.

Дверь на вторую половину дома была плотно закрыта. Стоя в полной темноте, Софья осторожно постучала.

— Марья Аполлоновна… Маша! Ты спишь?

— Нет, входи.