Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

— Знамо дело, — уверенно ответил Мартемьянов. — Мы с тобой первым делом отселева в Москву уедем. Тебе там самое место, я ведь цельный месяц слушал, что про тебя тут говорят да в газетах пишут. Сам я не больно понимающий, но люди-то говорят, что талан у тебя редкий! Поедем в Москву, каких хочешь учителей возьмешь, хоть петь, хоть плясать обучат, на любую сцену потом поступишь, хоть и в Императорский театр! Денег хватит, я на тебя ничего не пожалею, хоть сам нищий останусь, а ты у меня звездой светиться будешь! И ни один хлыщонок даже близко подступиться не посмеет: самолично голову скручу!

Софья молча встала, пошла к двери. Взявшись за ручку, обернулась, посмотрела на купца. Мартемьянов поднялся, подошел и отпер дверь. Софья уже перешагивала порог, когда он взял ее за плечи своими горячими, тяжелыми руками (она чуть не присела под их весом), приблизился вплотную и, глядя в ее испуганное лицо темными, упорными глазами, сказал:

— Я ждать буду. Что ни решишь — так и будет.

— Прощайте, — прошептала едва стоящая на ногах Софья и бегом бросилась по коридору прочь.

На улице уже было темным-темно. Луна спряталась под набежавшими тучами, с Волги дул ветер. На углу стояло несколько извозчиков, и Софья, забравшись в ближнюю к ней пролетку, хрипло приказала:

— Трогай!

В низеньком доме в переулке горели все окна. Марфа, как часовой, расхаживала вдоль забора с ружьем на плече. Увидев подъезжавшего извозчика, она остановилась.

— Софья Николаевна! Как же это называется-то? — провозгласил на весь переулок ее зычный и обиженный голос. — Спектакля-то бог весть когда закончилась, Марья Аполлоновна возвратившись, а вас — третий час ни слуху ни духу!

— После, Марфа… После, — отрывисто сказала Софья, отстраняя ее и проходя в дом. Марфа, оторопев, смотрела ей вслед. А Софья, быстро пройдя темные сени, толкнула дверь, из-под которой выбивалась тонкая полоска света, вошла и спросила:

— Маша, зачем?

Мерцалова, сидящая у окна, повернулась к ней. Черные глаза блеснули привычным сухим блеском; она была совершенно спокойна и, увидев Софью, только спросила:

— Что ж ты не осталась с ним?

— Маша, зачем? — повторила Софья, подходя вплотную. — Зачем ты так сделала… со мной? Почему? В чем я перед тобой виновата? Мы ведь подругами были…

— Дура, да я же для тебя старалась, — почти ласково сказала Мерцалова. — Ведь этот купец совсем от любви ума лишился, он для тебя все, что угодно, сделает. Если по-умному себя поведешь, то и женится.

— Маша! Как не совестно! — Софья смотрела на Мерцалову в упор и никак не могла понять: серьезна та или издевается. — Ты ведь знала… Ты ведь все про меня знала, знала, что не хочу я такого… Да я… Я другого, совсем другого человека люблю!!!

— Да он-то тебя любит ли, человек твой? — насмешливо сузив глаза, спросила Мерцалова. — Вот не хотела я тебе говорить, думала поберечь, а, видать, придется.

— Что — не хотела говорить? — внезапно севшим голосом спросила Софья. По спине пробежал холодок; невольно вспомнились слова Мартемьянова о том, что Владимир никогда не вернется.

— Да ты сядь, а то мало ли что. — Мерцалова снова отвернулась к окну. Задумчиво сказала, глядя на улицу: — Как ветер-то развылся… завтра опять снегу насыплется, а ведь трава уже вылезать начала… Я ведь, милая, этого твоего Черменского, который тебе письмо в марте прислал, давно знаю. Еще в Костроме у Чаева с ним играла. Хороший актер был, ничего не скажу, Рауль прекрасный, Горацио… а нутро у него гнилое.

— Да как ты смеешь!.. — вскинулась Софья, но Мерцалова оборвала ее резким жестом. Глядя в упор, низким, тяжелым голосом сказала:

— Кто-кто, а я-то смею. Думаешь, кто мне вот эту радость устроил? — она привычным движением погладила живот, и Софья задохнулась. Чуть слышно сказала:

— Воля твоя, ты врешь. Я тебе не верю.