Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

После окончания работы всех выстроили парами и повели в столовую. Идя по темному коридору рядом с испуганно поглядывающей на нее Олей Масловой, Катерина думала только об одном: как убежать, скрыться отсюда. Анна обещала, что это заключение в приюте ненадолго. Может быть, и так, но куда-то ведь потом надо будет деваться? Жить с Анной — нельзя, ее Петр, скорее всего, будет недоволен. Грешневка ушла за долги, дом сгорел. О брате Сергее Катерина не сожалела ни минуты, как вообще не жалела о том, что сделала. Только до пронзительной боли было жалко сестер — и Софью, к счастью, не бросившуюся в Угру, но пропадавшую невесть где, и Анну, столько пережившую, так старавшуюся спасти их всех, — и все оказалось напрасным… И что теперь? Здравый смысл, которого, несмотря на неполные пятнадцать лет, у Катерины было достаточно, подсказывал ей, что для того, чтобы успешно покинуть приют, надо вести себя пристойно. Пусть здесь привыкнут к ней, успокоятся, глядя на ее примерное поведение и великолепную работу, а дальше… Дальше видно будет. Катерина знала, что после того, как она приперла жердями двери родного дома и зажгла его своими руками, она не испугается ничего.

Задумавшись, Катерина вместе со всеми села за стол, дождалась, пока старшая по отделению прочтет молитву, и принялась за еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Так она проглотила жидкие щи с крошечным кусочком мяса, миску каши с маслом и уже доедала кусок черного хлеба, когда ее вывел из оцепенения весьма отчетливый шепот:

— Ну вот, а говорили — барышня… Лопает, как кухарка! Не заметила даже, что масло нынче протухлое совсем!

Вокруг прыснули. Катерина подняла голову, пристально взглянула на говорившую, и та осеклась на полуслове. Девочки вокруг тоже притихли. «И пусть боятся», — с ожесточением подумала Катерина, запихивая в себя жесткий кисловатый мякиш. Еда, на ее взгляд, была ничуть не хуже, чем в Грешневке.

После обеда оказалось, что дождь за окном кончился, и воспитанниц выпустили гулять в огромный приютский сад. Там было сыро и промозгло, холодный ветер поднимал между стволами старых деревьев метель из листьев, с полуобнаженных ветвей падали капли воды, у забора прижимались низко к земле полосы тумана. Младшие «стрижки» тут же затеяли шумную игру в кота и мышей, старшие воспитанницы чинными парами разбрелись по дорожкам, ведя между собой негромкие разговоры, несколько человек окружили воспитательницу Марью Алексеевну, почти такую же молодую, как и девочки старшего отделения, которая принялась что-то вполголоса рассказывать им. Девочки из среднего отделения принялись играть в пятнашки, пытаясь согреться в своих коленкоровых, насквозь продуваемых плащах. Катерине холодно не было: в Грешневе она до первого снега ходила босиком, стараясь беречь единственные сапожки. И прюнелевые ботинки довольно грубой работы, выданные кастеляншей, казались ей невероятной роскошью. Закутавшись в плащ, она некоторое время наблюдала за игрой девочек, но вскоре ей это надоело, и Катерина углубилась в сад, под своды низко склонившихся вязов.