Кровь стекала по его туловищу крест-накрест от хлыста. Под его ранами слабые линии татуировок с отметками Эммы украшали его грудную клетку. Эмма была единственной, кто выбрал эту позицию, точно так же, как Нила выбрала кончики пальцев для нас. Я так давно не видел их, что почти забыл, что они там есть.

У него было больше, чем у меня, и он выполнил Последний Долг.

В этом было главное различие между нами.

Преданность делу против сочувствия.

Вздохнув, я сделал все возможное, чтобы собрать всю силу. Лезвие стало теплым в моей руке. Оторвав от него взгляд, я подошел к стойке и застонал, согнувшись пополам, чтобы повернуть маленькое колесико.

Медленно стойка откинулась от перпендикуляра к параллели.

Кат все еще не двигался.

Положив нож у его бессознательной головы, я расстегнул его запястья, затем лодыжки. Лодыжка, которую я сломал, висела под неестественным углом, черная от синяков.

Мое сердце сжалось от мысли, что я когда-либо мог стать таким жестоким, борясь с детскими воспоминаниями и обязательствами взрослой жизни. Вместе с его лодыжкой я также сломал ему руку. Я разбил ему коленную чашечку и вывихнул локоть.

Я сделал такое мерзкое дерьмо с человеком, который меня создал.

Не думай об этом.

Выхватив свой нож, я постучал по его щеке.

- Проснись.

Ничего.

Я постучал сильнее.

- Кат, открой глаза.

Его губы дрогнули, но разум продолжал спать.

- Черт возьми, не заставляй меня тащить воду.

Я ударил его, на этот раз сильнее. Его лицо скользнуло вбок по столу, медленно разрушая кокон, созданный его разумом.

Потребовалось несколько ударов, но, наконец, его глаза открылись.

На какое-то время его охватило замешательство. Его взгляд метнулся к потолку, сосредоточившись на мне. Я не двигался, когда он обратил внимание на свои растянутые суставы, сломанные части тела и покачнулся от резкой боли.

Его мысли вбивались все глубже и глубже, все сильнее и сильнее в мою душу, как гвоздь вбивается в доску. После сегодняшнего вечера я нуждался в одиночестве и уединении. Мне нужно было ускакать галопом и никогда больше не переживать ничего подобного.

- Вставай.

Перекинув его бесполезную руку через плечо, я снял его со стойки.

Он закричал, когда я стащил его со стола. Несмотря на агонию, он попытался пошевелиться, но его конечности больше не действовали. Ноги не выдержали его веса, и он с криком упал на пыльный пол.

И я вместе с ним.

Мы упали массой частей тела, сидя бок о бок, прислонившись спинами к стойке.

Он ахнул, но не попытался высвободиться. Шок быстро стёр большую часть его ран, позволив ему на мгновение отдохнуть без страданий.

Тот факт, что он на секунду обрел покой, позволил и мне обрести его.

Я разделил его молчание, позволив воздуху окутать нас пыльными объятиями.

Некоторое время я молчал. Что я мог сказать? За последние несколько часов я доказал, что я такой же монстр, как и он. Я не нашел примирения или завершения. Я нашел только печаль и жестокость.

Но слова были не нужны.

Мой отец, человек, который вырастил меня, причинил мне боль и, в конечном счете, заботился обо мне по-своему, медленно положил голову мне на плечо и дал мне первое праведное дело в своей жизни.

- Прости, Джетро. За все.

Мое сердце бешено заколотилось, а на глаза навернулись слезы.

Я не мог говорить.

Кат не стал дожидаться ответа. Он знал, что умирает. Его тело было сломано безвозвратно. Не было никакого исцеления. Его время на земле подошло к концу, и теперь настало время отказаться от своих печалей и сожалений.

Его голос был хриплым, но мои глаза кололо от каждого его слова.